Насладиться — мёду нет. 
Исцелиться — йоду нет. 
Отравиться — яду нет. 
Всё другое есть. 
         Михаил Щербаков 

     В 1961 году космодром Байконур являлся не самым приятным местом на земле. Бараки, утопающие в грязи. Вечный дождь. Мрак и скрежет зубовный. Молодые космонавты бороздят раскисшую слякоть на велосипедах, где-то неподалёку что-то флегматично жуют верблюды, а падающие с неба фрагменты космических кораблей с искорёженными муляжами лётчиков и ранеными лайками — обычное дело. Долетит — не долетит? Из грязи в князи? Равнодушная казахская степь, ледяной ветер, пустой взгляд… Все надрывно кашляют и при этом подчёркнуто религиозны.

     В этих условиях тотального невыживания осуществляется космическая программа по запуску первого человека в горние просторы звёздного пути. "Тебя-то уж точно не выберут!" — говорит кто-то Гагарину. Он и сам мало верит происходящему.

     И дело даже не в романтике мифа или в высокой цели полёта. Когда в паре шагов от тебя солдаты стреляют лагерных овчарок, оказавшихся не у дел после событий знаменитого ХХ съезда КПСС, в домах отсутствует элементарная ванна, а военный оркестр репетирует траурные марши, меньше всего хочется думать о звёздах.

     Грузинский врач Даниил Михайлович Покровский (Мераб Нинидзе) готовит лётчиков к полёту. Мается, плохо спит, предчувствует беду. И так день за днём. Живёт странной жизнью интеллигента в кризисе среднего возраста. Ездит от Москвы до Байконура. И обратно до Москвы. В столице у него умная, красивая жена Нина (Чулпан Хаматова), ругающая Ленина и заодно все космические программы вместе взятые. На Байконуре — "верный хвостик", некрасивая, малообразованная любовница Вера в жутких сапогах. "Привези мне книжку, как рисовать лошадь! Ты будешь уезжать, а я каждый день буду рисовать лошадь. И мне будет казаться, что ты рядом", — умоляет возлюбленного Вера. Даниил надевает на голову пустой скворечник. "Всё это какие-то круги бытия!" — комментирует он. На сверхкрупных планах переживания героев выглядят крайне убедительно.

     "И под божественной улыбкой, уничтожаясь на лету, ты полетишь как камень зыбкий в сияющую пустоту", — вдохновенно читает Дане Нина строчки лермонтовского "Демона", имея в виду не столько будущих "обречённых" героев космоса, сколько всё поколение интеллигенции, всегда чутко реагирующее на несовершенство этого мира. А интеллигенция во главе с Покровским собирается на даче, где пьёт водку, критикует советскую власть, рассуждает о собственном классе и распевает песни Булата Окуджавы. Недаром название фильма имеет непосредственное отношение к творчеству этого автора-исполнителя: "Он переделать мир хотел, чтоб был счастливым каждый, а сам на ниточке висел: ведь был солдат бумажный". Этим, собственно, сказано всё. Исходя из фильма, никто не стал счастливей от того, что Гагарин слетал в космос, а судя по обстановке на сегодняшний день, все стало еще хуже.

     Посмотрим на происходящее с другой стороны. Отправимся в 4 октября 1957 года. Маленький Стивен Кинг описывает самый страшный момент своего счастливого детства. В кинотеатре городка Стратфорд, штат Коннектикут давали фантастический фильм "Земля против летающих тарелок". Ближе к концу ленты сеанс был прерван. Экран погас. "Мы сидели на стульях, как манекены, и смотрели на управляющего. Мы гадали, что за катастрофа заставила его остановить фильм в самый напряженный момент, но тут управляющий заговорил, и дрожь в его голосе еще больше смутила нас.

     — Я хочу сообщить вам, — начал он, — что русские вывели на орбиту вокруг Земли космический сателлит. Они назвали его… "спутник".

     Сообщение было встречено абсолютным, гробовым молчанием. Русские опередили нас в космосе. Где-то над нашими головами, триумфально попискивая, несется электронный мяч, сконструированный и запущенный за железным занавесом. Он летел там, вверху… и они назвали его "спутником".

     В фильме Германа-младшего героиню Хаматовой крайне раздражает этот триумф воли Советского Союза. Она сетует на то, что словом "спутник" в СССР называют теперь что ни попадя. Например, бритвенные лезвия или велосипед. Тема велосипедов в картине вообще крайне патологична. Вероятно, они служат для усиления контраста между правдой жизни и мифом: не на космических кораблях же летать советским людям!

     Показательно и то, что жутко рефлексирующий по поводу и без повода главный герой умирает, так и не дождавшись ответа на вопрос: вернётся ли на Землю Гагарин? Для данной истории это совершенно неважно. Важно поведать западному миру, как на самом деле происходили советские космические достижения. Понятно, что спустя столько лет, в эпоху краха империи, заграничный гражданин не пугается, подобно маленькому Кингу, факту того, что в космосе мы всегда были и остаёмся первыми. Но наградить за "историческую справедливость" не преминули, вручив главный приз Венецианского кинофестиваля.

     Есть какая-то странная закономерность в том, что современные режиссёры предпочитают навязчиво рассказывать зрителю о своем видении исторического прошлого. Словно прошлое давит на художника, мешает ему взглянуть на себя самого в контексте царящего вокруг хаоса. Никто не способен выдать что-нибудь внятное по поводу дней сегодняшних. "Космос, как предчувствие" — "Райские птицы", "Бумажный солдат"… в чём смысл этого поворота взгляда вспять, этого запоздалого диссидентского выпада? Ведь речь идёт не только о мятущихся от собственной беспомощности интеллигентах, которые, к сожалению, были частью русской культуры во все времена. О которых писали и Чехов, и Вампилов. Для Алексея Учителя, Романа Балаяна и Алексея Германа-младшего куда более важен исторический фон: мол, такими несчастными этих героев сделала советская власть.

     Особенно жаль, что за всеми реверансами "папиному кино" сын крупного, этически сомнительного режиссёра, живописует безликость и бессмысленность гагаринского подвига. "Был простой человек, стал идол! Противно!" — резюмирует в 1971 году эскиз памятника погибшему Гагарину недовольная Нина, которая спустя 10 лет после смерти мужа живёт с его любовницей в одном доме. Она не в курсе того, что Гагарин накануне первого полёта писал своей жене в письме: "Когда-то ещё в детстве прочитал слова В. П. Чкалова: "Если быть, то быть первым". Вот я и стараюсь им быть и буду до конца". У женщин же совсем другие проблемы. "Через год ремонт обязательно сделаем", — говорит Нина. "Давай занавески жёлтые повесим! Я недавно видела. На них еще лошади нарисованы", — отвечает Вера. Вот уж действительно впору закончить словами Булата Окуджавы: "Он был бы рад в огонь и в дым за вас погибнуть дважды, но потешались вы над ним, ведь был солдат бумажный".