Адрес статьи: http://www.narochnitskaia.ru/cgi-bin/main.cgi?item=1r350r060315052015

НАРОЧНИТСКАЯ.РУ / КНИГИ

ГЛАВА XIII. "СВЯЩЕННАЯ АТЛАНТИЧЕСКАЯ ИМПЕРИЯ" НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ: НОВЫЙ «ПЕРЕДЕЛ» МИРА.

[Прим. ред.: глава книги "Россия и русские в мировой истории" (М., 2004) была написана в конце 2001 - январе 2002 гг.]

Белград во время бомбежек НАТО в 1999 г.

Взрывы американских бомб над Белградом весной 1999 года подорвали миропорядок ХХ века не только с его идеологическими мифами, но и механизмами и институтами международного общения, на создание которых затрачены колоссальные политические и финансовые усилия. Агрессия против Югославии - суверенного государства, основателя ООН и участника Заключительного акта Хельсинки, совершенная под надуманным предлогом, завершила целую эпоху, которую еще вспомнят с сожалением. Если в отношении перемен в сознании российской элиты остаются сомнения, то их не может быть в том, что начавшийся этап есть новый передел мира. Он осуществляется теми же методами, что «во времена тиранов» - то есть военной силой, однако под флером псевдогуманистических и универсалистских клише.

Геополитически прежний миропорядок был установлен как итог Второй мировой войны, подтвержденный Заключительным актом Хельсинки 1975 г., на основе которого была сконструирована система общеевропейской безопасности. Идеологически он основывался на признании многообразия мира и цивилизаций со своими критериями добра и зла. На этом фоне соперничали две идеи, претендующие на универсализм - коммунизм и либерализм, но и между ними был признаваемый паритет. Даже в период «холодной войны» стороны признавали существование иных самых различных мировоззрений и выросших на них обществ и не считали себя вправе мотивировать военное и политическое давление несоответствием чьих-то стандартов «своим» ценностям. В правовом смысле миропорядок второй половины ХХ века с его идеологическим противоборством ничем не отличался от предыдущих веков и основывался на фундаментальном понятии суверенности государства-нации, которое и является субъектом международного права. Однако в соответствии с западной доктриной примата прав человека, по словам крупного немецкого политолога Ю.Хабермаса, война в Косово может стать переходом от классического международного права государств «к космополитическому праву мирогражданского общества».^[1]

Суверенитет – это полнота законодательной, исполнительной и судебной власти государства на его территории, исключающая всякую иностранную власть. Он означает неподчинение государства властям иностранных держав, за исключением случаев явно выраженного, добровольного согласия со стороны государства на ограничение своего суверенитета, как правило, на основе взаимности. Суверенитет всегда является полным и исключительным и суть одно из неотъемлемых свойств государства. Важнейшим принципом, вытекающим из самого понятия суверенитета, является неприкосновенность территории государства, противоправность военной оккупации и посягательство на территорию с помощью силы. Только суверенитет делает государство независимым субъектом международных отношений и является именно тем критерием, который позволяет отличить государство от других публично-правовых союзов, отграничить сферу властвования каждого государства как субъекта суверенной власти в пределах своей территории от сферы власти других государств.^[2]

Источником международной правосубъектности всегда было само понятие государства, а не тот или иной тип государственного и общественного устройства, являющийся исключительной прерогативой внутренней жизни народа. Поэтому правосубъектность никогда в истории не бывала первого и второго сорта в зависимости от того, насколько «цивилизованным» признавалось то или иное государственное устройство и общественные отношения в том или ином государстве. Самые сильные мировые державы никогда не осмеливались провозглашать этические нормы и политические критерии своих цивилизаций в качестве стандартов, которым обязаны следовать другие субъекты международных отношений как условие для того, чтобы в отношении них соблюдались принципы и нормы международного права. Этот подход среди прочего укоренен и в традиции христианского поведения.

Международное право как производное от римского права, кодифицированного христианским императором Юстинианом, через новеллы которого и произошла рецепция римского права в западноевропейской политической традиции, имеет философской основой невозможность навязывания воли и ценностей. Это соответствует христианскому понятию о внутренней свободе и добровольности принятия истины, а также, что весьма важно, невозможности считать себя безгрешнее других для истинного христианина, молящегося перед таинством святой Евхаристии Христу, пришедшему в мир «грешные спасти», с упором на: «от них же первый есмь аз». Государственной экспансии Западной Европы, в определенное время даже освященной католической церковью, нередко было свойственно оправдание насилия и завоевания утверждением истины. Однако, начиная с Вестфальского мира, положившего в 1648 г. конец не только Тридцатилетней войне, но целому периоду взаимного истребления между протестанстами и католиками на основе религиозной, то есть, говоря современным языком, ценностной или идеологической мотивации, классические принципы между-народного права, то есть права между народами, внутри которых существует свое право, были вновь признаны единственно возможными.

Международное публичное право с центральным постулатом – принципом невмешательства и понятием «национальные интересы» концептуально основывается на идее абсолютной суверенности государства-нации. Нелишне напомнить, что идея «суверенитета народа, нации» стала и в классической философии либерализма с ее акцентом на толковании Верховной власти как «власти от народа» одним из основополагающих постулатов Просвещения и западноевропейской либеральной демократии. Эта основа через четыреста лет после Вестфальского мира положена и в Устав ООН, в Заключительный акт СБСЕ в Хельсинки. Дополненный принципом нераспространения ядерного оружия, принятым большинством стран, при всех сложностях и естественной борьбе интересов, а также взаимных кознях, этот миропорядок обеспечивал в течение длительного времени своеобразное равновесие мировых сил не только в Европе, но и в целом на планете.

Однако в ХХ веке принципам суверенитета сделан небывалый вызов. Древний соблазн владычества над миром возродился под флагом универсалистской идеи единого униформного гражданского общества. Параллельно с «организацией безопасности» – так именовалась будущая ООН, была создана идеологическая организация Совет Европы, взявшая эмблему – венок из пентаграмм, выложенный на потолке небезызвестного храма в Лондоне. В его уставе и документах постулированы единые стандарты всемирного гражданского общества и ни единого раза не упоминается слово суверенитет или невмешательство.^[3] Идеологи Совета Европы теперь интерпретируют и Всеобщую декларацию прав человека ООН, несмотря на то, что в ней есть ссылка на Устав, а значит на принцип невмешательства и территоральной неприкосновенности, как предоставляющую право на гуманитарную интервенцию самопровозглашенного мирового правительства против наций, которые желают жить в соответствии со своим мировоззрением и законами.

Идеология глобализма породила концепции "относительного", «функционального» суверенитета, теории «эффективности» и «неэффективности» в области осуществления государством своего суверенитета, и, наконец, что опаснее всего, в области носителя суверенитета, а «теоретические споры вокруг проблемы суверенитета давно стали ключевым инструментом политического противоборства.^[4] Согласно новой концепции Запад имеет право защищать права человека в «нарушающих» их странах, презрев суверенитет этих стран и применяя насилие и военную агрессию. По отношению к себе Запад по-прежнему придерживается традиционного понятия суверенитета и территории. Еще Гуго Гроций в известной работе «О праве войны и мира» указывал, что «территория как в целом, так и в ее части составляет общую нераздельную собственность народа».^[5]

Сейчас западная наука все более выполняет задачу обслуживания универсалистской идеи единого мира под эгидой западных идеологических институтов и склонна сводить суверенитет к правам нации и личности, причем смешивается западное же понятие нация с этносом, что позволяет произвольно объявлять любые сепаратистские устремления национально-освободительным движением к самоопределению. Игнорируя всю основу теории суверенитета и самого ее родоначальника Ж.Бодена, в контексте явных сепаратистских политических задач литовской элиты начала перестройки, литовский юрист А.Бурачас утверждал, что суверенитет есть не что иное, как «совокупность полновластия нации и прав, гарантирующих независимость личности».^[6] Не поддающийся определению суверенитет личности прикрывает этно-национальные претензии на отторжение территории.

«Международное право регулирует отношения между государствами, но не между людьми, обеспечивает порядок, но не справедливость, чему мешает акцент на суверенитете» – сетует Д.Армстронг на страницах журнала Лондонского королевского института международных отношений (Chatham House) – побратима американского Совета по внешними сношениям и журнала «Форин Афферз». Автор опускает тот факт, что отношения между людьми имеют регулятор – национальные системы права, а при выходе за пределы границ – международное частное право. Приветствуя тот факт, что «за последние 30 лет международному праву был сделан вызов в направлении развития того, что может быть охарактеризовано как «мировое право» – «world law», Д.Армстронг полагает это отражением заботы о справедливости, нежели о порядке, характеризует термины равенство, баланс, взаимность, как принадлежащие XVIII веку и прикрывавшие борьбу за власть, и утверждает, что новая «форма права больше соответствует мировому обществу людей нежели сообществу государств».^[7]

Политологи-юристы Л.Паулус и Б. Андреас с осуждением приводят пример, как еще в 1971 году еще отклонялись иски «гуманитарного характера» с клаузулой: «гуманитарные соображения сами по себе недостаточны, чтобы создать юридические права и обязанности. Правосудие не может принимать во внимание принципы, не облеченные в юридичские нормы». Приветствуя тенденцию к преодолению такого юридизма, авторы с удовлетворением пишут о «постепенном замещении международного права сосуществования международным правом сотрудничества».^[8] Юристы не ставят вопрос о разработке единых критериев, которая необходима для того, чтобы «облечь в юридические нормы моральные принципы», что возможно лишь в национальной системе права, поскольку таковая зиждится на единой самобытной философии права, отражающей религиозно-культурные различия в оценке греха и преступления.

Разрушение суверенитета в теориях служит оправданию так называемого «Гаагского трибунала». Необходимо полностью абстрагироваться от симпатий или антипатий к конкретным лицам при оценке его претензий. В случае с Пиночетом, к которому отношение в мире сугубо отрицательное, большинство юристов мира полагали задержание гражданина одной страны на территории другой страны по иску третьей страны недопустимым. В случае с экс-президентом Югославии дело возбуждено неким частным органом против гражданина суверенного государства за действия, совершенные им в своем государстве, которые по законам этого государства не квалифицируются как правонарушения. Этот «процесс» стал таким важным для США и НАТО, потому, что им нужна легализация примата карательного органа над законами суверенного государства.

Внешняя политика США в ХХ веке прошла несколько этапов выдвижения мондиалистских концепций. Им всегда предшествовало изменение глобального равновесия, эрозия влияния традиционных участников баланса и наступательная пропагандистская работа и моральное давление на соперников. В.Вильсон и Программа из XIV пунктов выдвинули новые принципы на фоне распада исторической России, разгрома Центральных держав и устранения Mittelteuropa. Ф.Рузвельт и проект универсальной международной организации представлены, когда англосаксонские силы, прежде всего США обрели не имеющий аналогов вес в мире. Гуманитарный пафос Дж.Картера звучал в период, когда после «разрядки», отношения Восток-Запад были намеренно резко обострены, а процессы в самом СССР позволяли надеяться на успех идеологического давления. Бывший советник по национальной безопасности США Зб.Бжезинский вспоминает, как клише защиты прав человека в соответствии с новой стратегией вписывалось во все программы, речи, заявления, повестки, условия.^[9] Победу Клинтона политолог Р.Такер назвал "Триумфом вильсонизма" и провел параллели между временем Вудро Вильсона и тем миром, в котором США вознамерились осуществить очередной раунд глобализации.^[10]

Хотя в официальной риторике продолжают фигурировать прежние понятия, они становятся малосодержательными рудиментами уходящей эпохи. От классического международного права сделан пробный шаг в сторону права мирового правительства и космополитического гражданского общества. На смену принципам международных отношений - невмешательству, суверенитету, равноправию, отразившим опыт столетий европейской политики, начиная с Вестфальского мира 1648 г., и закрепленным в ялтинско-потсдамских соглашениях, Уставе ООН, Заключительном акте Хельсинки, приходит другая система ценностей. При этом возникает конфликт между принципами Устава ООН, в основу которого положена фундаментальная категория государственного суверенитета отдельной из Объединенных наций, и Всеобщей декларацией прав человека в ее новом толковании Советом Европы и НАТО. В отличие от текста названной декларации ООН, текст аналогичного документа Совета Европы, не имеет ссылки на суверенитет и невмешательство во внутренние дела. Поэтому, согласно европейской интерпретации, «права человека» в нарушающих их странах будут защищаться Западом в лице НАТО без соблюдения их суверенитета над собственной территорией, в том числе с применением военного насилия. В связи с этим многие политологи, в частности немец К. Зегберс с одобрением спешат констатировать, что сформировавшийся после Вестфальского мира и ставший привычным свет, в котором главную роль играли государства, сегодня уже ушел в прошлое».^[11]

США практически утвердили право самим и единолично назначать критерии «правды», единолично выступать в роли судьи, самим принуждать и карать всех непокорных. Объявление этим самозванным судией кого-либо «нецивилизованным», а значит подлежащим грубому давлению извне, означает лишение защиты международными правовыми нормами. Сегодня фантом «воли международного сообщества» прикрывает агрессию и карательные операции. Но обе стороны медали – и присвоение Соединенными Штатами роли арбитра и универсальная эгида – это угроза понятию «государство и суверенитет», конец системы международного права, Устава ООН и принципа невмешательства, конец эры государства-нации. Международное публичное право, в котором субъектом является государство, становится факультетом ненужных профессий. Все договоры и соглашения на самом деле лишь протокол о намерениях с клаузулой «rebus sic distantibus» (при таком положении дел, пока условия сохраняются). Вопреки псевдогуманистической пропаганде – роль силы в международных отношениях чрезвычайно возросла, а карта Европы вновь стала зыбкой, как несколько веков назад.

Всему этому на европейском этапе до полного перехода США к единоличным акциям способствовали «левые» правительства Европы, принявшие активное участие в духовном и геополитическом Дранг нах Остен под новым флагом либерального универсализма. Вряд ли случайно, что одновременно, как и хотел Л.Троцкий, к власти в Европе пришла целая международная корпорация левых. Не только сугубый философский материализм вместе с идеологией интернационализма, но идеалы антиэтатизма переместились из Москвы в идеологический арсенал европейских и американских канцелярий. При этом агрессивность либерального универсализма уже превосходит своего предшественника с его быстро захлебнувшимся «экспортом революции» в теплохладный Запад. Теории глобализации, признает авторитетный американист А.Богатуров, - приобрели настолько отчетливые черты наступательности, что ассоциируются сегодня … с призраком «мировой либеральной революции» - зеркального отражения коминтерновской химеры всемирной пролетарской революции, перекодированной сообразно реалиям конца ХХ века».^[12] И в момент агрессии против Югославии, левые вовсе не изменили себе. Приветствуя действия успешных поборников глобального управления миром против цепляющихся за свою независимость варваров, они лишь следовали завету Энгельса не жертвовать «свободным развитием всех ресурсов» ради «сентиментальной заботливости о некотором количестве разбросанных в разных местах… славян». То, что происходит с сербами, вполне вписано в стратегию глобализма и усугублено нерасторжимостью их судьбы с Россией, расчленение которой немедленно стало и их драмой. Как форпост православного мира, граница которого проходит по реке Дрине, сербы были объектом геополитических проектов начала века и стали жертвой военных акций в его конце. Запад созидает на обломках России и славян новую империю с балканской границей.

Российские исследователи глобализации далеко не одиноки в резких суждениях о сущности и свойствах современного глобалистского проекта. По мнению Р.Дарендорфа глобализм угрожает самому классическому гражданскому обществу маргинализацией.^[13] Немало умов привлекают внимание к глубине вызова: «Раскол между сторонниками нового мирового порядка и теми, кто эту глобальную интервенцию воспринимает как опасность, является поистине бездонным, - пишет на страницах лондонской «Таймс» С.Дженкинс, - он глубже противоречий времен ««холодной войне»», серьезнее противоречий между «голубями» и «ястребами», правыми и левыми».^[14] Ведущий сотрудник Национального Совета научных исследований Франции П-А. Тагиеф, ставший символом европейского интеллектуального сопротивления глобализации и мондиализму, давно провозглашен «традиционалистом, консерватором и, наконец, фашистом». Не только А.С.Панарин подметил: «Если на заре модерна, в эпоху формирования великих европейских наций, феодальному местничеству противостояло единое суперэтническое пространство государства-нации, то теперь само государство третируется как носитель местничества».

Запад «сегодня вот-вот достигнет того, о чем мечтали Ленин и Троцкий в 1917 г.» – саркастически замечает философ, политический обозреватель «Спектейтор» Дж. Лоулэнд. – «Ибо задача даже не в том, чтобы, как ошибочно полагают «евроскептики» - оппоненты европейского строительства, заместить национальные государства европейским или мировым супергосударством. Задача в том, чтобы осуществить старую мечту Маркса об уничтожении государственности вообще». Можно согласиться с анализом обозревателя, относимым не только к западноевропейским социал-демократам и «коммунистам-ревизионистам», но и к российской постсоветской леволиберальной элите: «Если “левые” с энтузиазмом восприняли рынок, создав иллюзию сдвига вправо мировой политики, то это сделано ими лишь из соображения, что уничтожение государства-нации можно более эффективно осуществить с помощью крупноформатного корпоративного меркантилизма, нежели государственного социализма»^[15]. Точно также тезис, что глобализация – это объективный неизбежный исторический путь – всего лишь повторение в новом обличии учения давнего знакомца - диалектического материализма. Клинтон, Й.Фишер или д’Алема все равно не смогли бы выразить это лучше В.И. Ленина: “Соединенные Штаты мира (а не Европы) – являются той формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом, - пока полная победа коммунизма не приведет к окончательному исчезновению всякого, в том числе и демократического государства”.^[16]

Очевидно, что замена тоталитаризма на демократию отнюдь не привела к самостоятельности малых стран, которые на стратегическом стыке соперничающих геополитических систем не могут иметь независимой внешней политики, тем более в момент жесткого обострения. Либо Россия удерживает их в своей геополитической орбите, либо они неизбежно, как это и случилось сегодня, оказываются втянутыми в антироссийскую комбинацию. Вовлечение Хорватии в атлантические планы и вступление в НАТО Венгрии, Польши и Чехии помимо резкого нарушения военно-стратегических симметрий сделало Североатлантический альянс гораздо более антирусским, с выраженным негативным отношением к православному славянству.

Став последней добычей религиозной экспансии католицизма на востоке Европы, эти нации были превращены в форпост латинства в славянском мире и на протяжении веков либо сами, либо в фарватере Габсбургской империи давили и нападали на Русь и православное славянство. В ходе западной экспансии часть сербского этноса была окатоличена, латинская ориентация хорватов окончательно оформилась в результате венгерского завоевания в XIV веке. В итоге ненависть современных хорватов к своему прежнему естеству – православному сербству превосходит все мыслимые параметры. Хорватия воевала на стороне Гитлера и совершила чудовищный геноцид православного сербского населения.

Чувство исторической враждебности Польши к России и православному славянству - это смыслообразующее ядро польского самосознания, наполнявшее в равной мере умы магнатов, шляхты, либералов XIX века. Антикоммунизм деятелей века ХХ-го от Ю.Пилсудского до лидеров польской «Солидарности» имел прежде всего не идеологический, а антирусский характер. С Болеслава Смелого до Владислава, то есть в эпоху пятивекового ничем не спровоцированного наступления на Русь, Речь Посполитая, забыв о защите своих западных земель, немедленно занятых немцами, лелеяла мечту об унижении славянских варваров, многочисленных как звезды (епископ Матфей), мечту о католической славянской империи. У нее было больше возможностей чем у Руси создать ее, если бы вместе с латинской верой она не усвоила тевтонские повадки. Еще А.Герцен в своих грустных наблюдениях за Адамом Мицкевичем заметил, что «католицизм, так мало свойственный славянскому гению, действует на него разрушительно: когда у богемцев не стало силы обороняться от католицизма, они сломились; у поляков католицизм развил ту мистическую экзальтацию, которая постоянно поддерживает их в мире призрачном»^[17].

Польшу преследует навязчивый призрак реванша над Россией. В канун Второй мировой войны, когда было ясно, что Польша одна из первых станет жертвой, по меньшей мере, естественным плацдармом для дальнейшего завоевания Восточной Европы и России, польские политические круги оставались в кругу самоубийственного исторического мышления. В годы оккупации, когда Польше грозило полное опустошение, из Лондона доносился писк польской эмиграции: «Польша от моря до моря». Сегодня угождение НАТО, введение визового режима с Россией, губительным образом ударившего по торговым интересам польских фермеров (это 25% населения), глорификация не только атлантического жандарма, но даже звероподобных чеченских бандитов, режущих головы христиан, становится проявлением всплеска дремавшего извечного антирусского мистического мессианизма. Уместно вспомнить, что и А.Мицкевич «угас» в годы Крымской войны в Стамбуле, куда он отправился «устраивать казацкий польский легион» (А.Герцен) для участия в войне против России.

При всех смутах и внутренних драмах России во все времена эти нации, так или иначе, участвовали во внешних акциях против России. Примеров тому достаточно от наполеоновского нашествия до интервенции в охваченную гражданской войной Россию, куда устремились и венгры, и чехи, и поляки. Для сравнения – финны не проявляют враждебности к бывшей «метрополии» и несмотря на печальный опыт советско-финской войны, Финляндия продолжает оставаться добрым соседом России. Но что бы ни писали о русском империализме и отечественные, и зарубежные авторы, общим итогом последних десяти веков остается неоспоримый факт, что с ХI до ХХI столетия именно Запад с острием из восточноевропейских католиков постоянно продвигался на Восток, а рубежи колыбели русской государственности едва удерживались да и то с переменным успехом.

Только Ялта и Потсдам изменили положение, сделав на пятьдесят лет сферой влияния СССР всю территорию Восточной Европы и, как отмечал А.Тойнби, «Запад впервые за тысячу лет ощутил на себе давление России, которое она испытывала все века от Запада».^[18] И в этот период не только Венгрия – союзник Гитлера, но и Польша, Чехословакия, спасенные русскими от истребления фашизмом или от уготованной им участи слуг для хозяев предполагаемого рейха, оказались куда менее надежными членами советского блока, чем даже побежденные и разделенные немцы. ЦРУ в своих оценках потенциальной лояльности СССР в годы холодной войны , ставило на антирусские настроения в основном в Польше и Венгрии, несколько меньше в Чехии.^[19] Если немцев Горбачев буквально вытолкал к их западным собратьям, то поляки, венгры и чехи не желали мириться со своим положением сателлитов СССР, и бунтовали против европейского порядка, санкционированного не только Сталиным, но и Ф.Рузвельтом и У.Черчиллем, забыв о Судетах и линии Одер-Нейссе – даре Советского Союза, оплаченном кровью русской армии.

Эти страны, включая славянские Чехию и Польшу недвусмысленно одобрили бомбардировки НАТО сербских позиций в Крайне и Боснии и безоговорочно вступили в Североатлантический альянс в тот самый момент, когда НАТО в нарушение всех правовых норм готовила удары против Югославии, против сербов, которые никогда в истории не выступали против них, против Белграда, который в свое время осудил ввод советских войск в Чехословакию. Но более угодные либералу Гавелу демократы - судетские немцы уже начали сравнивать себя с косоварами. Повторение из века в век геополитической закономерности антироссийской политики восточноевропейских католиков, независимой Польши, побуждает относиться к этому серьезно и к выводу, что не из «классовой мотивации жандарма Европы» пришлось самодержавной России усмирять в 1831 г. польское восстание и, соблюдая верность Венской системе, вводить войска в Австрию в 1849 г., спасая ту от венгерского восстания и неминуемого распада. Не из классового побуждения, а из геополитической необходимости пришлось коммунистическому СССР с огромным риском для своего международного престижа прибегать к вооруженному вмешательству в их внутренние дела. На карте стояло сохранение ялтинско-потсдамской системы.

Новый миропорядок строится на новых идеологических основах, которые имеют две очевидные стороны – акцент на примате якобы универсальных наднациональных стандартов и ценностей и «общемировых» интересах над архаичными национальными, и на парадоксальном возврате к идеологии «сверхгосударства» для избранных, однажды уже отчетливо сформулированной идеологами расширения немецкого жизненного пространства – «Grossraum». В свое время эти идеи вместе с дарвиновской теорией борьбы за выживание, в которой сильный безжалостно вытесняет или устраняет слабого, вскормило западную геополитику пангерманистов, а сегодня взято на вооружение США в дополнение к идеологемам, естественно выросшим из доктрины «божественного предопределения» англосаксонских пуритан.

Трудно не заметить, что США для себя все отчетливее демонстрируют мышление в духе имперской доктрины немецкого историка Генриха фон Трейчке: государство – абсолют в себе, и его воля должна всегда подчиняться только самой себе, в самой сути государства не признавать над собой никакой силы». Этой доктрине принадлежит и пресловутый лозунг «Deutschland ueber alles», сначала вдохновлявший железного канцлера О. фон Бисмарка, а затем получивший известное воплощение в ХХ веке: в его теории наибольший грех, достойный презрения – это слабость, мораль же – прибежище ничтожных личностей и мелких государств, не способных вершить великие дела. Подобное отсутствие всяких скрупул вполне проявляют США, беззастенчиво применяя двойной стандарт и тактику демонизации противника, который ничем им не угрожает, но «виноват уже тем, что хочется мне кушать».

Однако, узурпировав право выносить вердикт другим и ставя себя над международными законами, США на пороге III Тысячелетия предпочитают универсалистскую мотивацию - и провозглашают «мировое правительство» через некое подобие доктрины Брежнева: «защита демократии и прав человека – общее дело мирового сообщества»...

Либеральный глобализм давно отрекся от плюрализма, обретая явные черты тоталитаризма, и обрушивается избирательно лишь на те «фашистские» государства, которые препятствуют геополитическим планам США овладения миром. Дж. Лоулэнд заметил, что иммиграционная политика Англии в сравнении с призывами Йорга Хайдера ограничить иммиграцию должна была бы давно заклеймена как расистская. Что касается обвинений в фашизме – то этим излюбленным жупелом столь злоупотребляли, применяя его против любых и идеологически разномастных оппонентов глобальной стратегии, что он уже необратимо девальвирован. Историческая память нещадно эксплуатируется в политических целях – «подобно тому, как берлинскую стену называли бастионом против неофашизма, теперь интернациональные институции типа ЕС и вся череда безликих органов под громоздкими сокращениями из всех букв алфавита служит, якобы, барьером против взрыва национализма, который может возмутить спокойствие властного мирового правительства».^[20]

В то же время подлинная историческая память намеренно стирается: геополитический проект Гитлера – уничтожение целых государств и наций и лишение их национальной жизни забыт. На фоне усиливающегося акцента на «Холокосте» как единственном преступлении нацизма, мировое сообщество и сами евреи парадоксально взирают с растущей лояльностью на наследников фашистских легионов Прибалтики, Украины, Белоруссии, руки которых обагрены кровью тысяч евреев. Но это дает возможность обвинять в фашизме всех, кто оказал гитлеровской агрессии наибольшее сопротивление и сегодня противодействует новой глобальной стратегии передела мира. Славяне вообще не упоминаются в качестве жертв гитлеровского геноцида, а в общественном сознании внедрена мысль, что война, якобы, велась не за жизнь европейских народов, а исключительно за торжество американской демократии, и именно эта борьба продолжается и сегодня.

Такое изменение акцентов отвлекает внимание от очевидного факта, что американский проект в Европе удивительно напоминает геополитические конфигурации двух попыток германского Дранг нах Остен в ХХ веке. Труды Маккиндера были отчасти использованы в теориях К.Хаусхофера, никогда не вступавшего в нацистскую партию, формально не служившего гитлеровским властям, но скомпрометированного тем, что его суждения послужили развитию доктрины «Grossraum» (больших пространств), которая, в свою очередь, стала основой немецкого «Lebensraum» – «жизненного пространства». Но труды генерала Хаусхофера никогда не были переведены на английский язык, возможно из-за нежелания обнаружить параллелизм англосаксонской и нацистской геополитической стратегии. Достаточно сравнить карты пангерманистов «Mitteleuropa» 1911 г.^[21] с вторжением на Балканы и “расписанием” расширения НАТО, чтобы увидеть, что США уничтожили антиатлантическую сербскую занозу как это делалось в 1914 и 1941 годах. «Пакт» опять включал венгров, использует албанцев. «Благожелательный нейтралитет» к НАТО Румынии и Болгарии напоминает об их присоединении в 1940-1941 годах к Тройственному пакту.

Эта «новая» геополитическая реальность – стара как мир и отражает вовсе не борьбу либерализма и коммунизма. Она побуждает осмыслить историю уходящего тысячелетия. Упорство, с которым англосаксы повели Европу и демократическую Германию по стопам Рейхсвера на Восток и оказывают давление на уже некоммунистическую Москву, говорит о многом. Прежде всего о том, что нынешнее «утверждение» «с позиции силы» «прав человека», и гитлеровское нашествие – не такие уже антиподы ни в геополитическом, ни в идеологическом смысле. Многое побуждает рассматривать этии явления как проявления одного и того же начала, имманентно присущего культурно-историческому самосознанию Запада, заметного у гуманиста Ф.Петрарки и просветителя И.Г.Гердера, философов истории Гегеля и Ж. де Местра – презрения ко всему незападному и неудержимого влечения к власти и хлебу, что Бл.Августин называл – «похотью властвования». Это непреодолимая склонность к дуалистическому видению мира, состоящего из «тварей бессловесных» и «право имеющих». Нацизм с его языческими корнями выразил это в делении на нации первого и второго сорта. Сегодня это по-своему выражает атлантический мессианизм, питаемый пуританской уверенностью в своем божественном предопределении в истории. На этом фоне борьба с Гитлером со стороны англосаксонских сил предстает как семейный спор о владычестве в Европе, еще не объединенной мировым ростовщиком, а гитлеровский эпизод - извращение не столько немецкой истории, как уродливое выражение идеи исключительности и права диктовать свою волю, лежащей в самом глубинном культурно-историческом сознании Запада в целом.

Это сокрушительный удар по доктрине оправдания позиции НТС, генерала Власова и концепции «всеевропейской гражданской войны» Э.Нольте. Эти теории в сущности схожи с вульгарно-марксистской интерпретацией в хрущевские времена – тезисом, что СССР вел войну не за Отечество, а против классовой фашистской системы, который дорого обошелся разрушением русского национального самосознания. «Белые» патриоты – Деникин, Рахманинов, как известно, сочувствовали Красной армии, ибо для них сохранение России для будущего было важнее желания увидеть при жизни крушение ненавистного режима.

К рубежу Тысячелетия окончательно произошла капитуляция – как культурная, так и политическая, романо-германской Европы с ее католическим фундаментом перед американской цивилизацией, основанной на манихейско-кальвинистком видении мира. Вашингтону и Лондону было очень важно обеспечить развитие европейских процессов в атлантическом русле, предотвратить рост влияния Германии и потенциальное возрождение политического понятия «Центральная Европа» – «Mitteleuropa”, которая имела шанс впервые в истории найти в себе силы стать не орудием Дранг нах Остен, но мостом между Западом и Востоком. Поэтому для англосаксонских руководителей атлантического мирового и европейского проекта было необходимым участие Германии в агрессии против Сербии и сербов - тех из славян, кто оказал гитлеровским войскам самое яростное и непримиримое сопротивление в годы Второй мировой войны, заплатив за это жизнями 10% своего населения. Впечатляет патологическая нелюбовь и геополитический страх британцев по отношению к немцам, с которыми они в истории сталкивались лишь в соперничестве за интересы. В 1946 году они пытались изъять слово Пруссия, в конце века, несмотря на пятьдесят лет просвещения общечеловеческими и паневропейскими идеалами, такие настроения, будучи, по-видимому, архетипом британского сознания, отнюдь не искоренены. В 1999 году «Санди Таймс» писала: «Все мы ненавидим немцев. Не как отдельных индивидов… Но совокупно, как тип - мы их ненавидим. «Как часто можно слышать презрительное: «О, этот немец…». На этом фоне тем более впечатляет отсутствие подобного у русских и славян, несмотря на жестокий многовековой Дранг нах Остен. И еще более впечатляет историческая, столь же патологическая неблагодарность немцев к России и славянам, на которых они в ХХ веке обрушили два опустошительных нашествия с невиданными историческими целями уничтожения и не воздержались в 1999 году.

Логическое возрождение всех традиционных противоречий и фобий «между славянами и тевтонами» , по концепции Совета по внешним сношениям 1941 года, обеспечивает переход всех геополитических дивидендов к англосаксонским лидерам сегодняшнего этапа истории. Отнюдь не парадокс, что немецкие либералы-космополиты, охотно каясь за немцев в холокосте, являются самыми ярыми сторонниками расширения НАТО, полной униформации Европы под флагом либерального универсализма и полностью поддержали агрессию США против Югославии и «фашистского» белградского режима. В национально-консервативной среде Германии можно было увидеть больше настроений против агрессии и в пользу сохранения Европой роли самостоятельной геополитической и культурной величины. Но именно эти силы в Европе немедленно подвергаются травле.

США последовательно разрушают возможность самостоятельного внутриевропейского диалога - трудного после рецидивов мышления времен первой мировой войны (однозначной ставки ФРГ на Хорватию и Словению), но не фатально бесперспективного. США нужно было, чтобы понятие «Мitteleuropa” сегодня вызывало в памяти лишь печально известные славянам кайзеровские планы «Дранг нах зюден» и «Дранг нах Остен», чтобы Центральная Европа не смогла стать одной из опор евразийского равновесия, которое освободилось бы от диктата вездесущих англосаксонских интересов. Когда Германия в лице своего левого правительства вновь последовала за атлантическим лидером под флагом либерального универсализма по стопам фашистского рейхсвера, она упускала редкий шанс обрести серьезную самостоятельную роль в мировой политике, разрушив доверие к себе в регионе, где у нее были уникальные политические и экономические возможности. Нынешний передел мира и Европы осуществляется исключительно в пользу англосаксонских сил.

Как идеологическая, так и геополитическая схема нового передела мира напоминает не только Первую и Вторую мировые войны. В свете итогов Второго Тысячелетия встают в единую логическую цепь и наполеоновское нашествие, и эпоха конкисты и великих географических открытий, сопровождавшихся чудовищными даже по тем меркам избиениями туземцев. Священная Римская империя германской нации обосновывала служением Истине свою экспансию огнем и мечом. М.Олбрайт без стеснения заявляла, что США и НАТО будут защищать силой по всему миру «западные ценности». На самом Западе этим ценностям ничто и никто не угрожает, но в мире около пяти миллиардов людей исповедуют собственные ценности, выросшие на иной религиозно-философской основе. Демократический Запад подобно рыцарским орденам католического Дранг нах Остен будет навязывать огнем и мечом свои «ценности» остальным, которые не имеют права на историческую перспективу.

Среди этих «остальных» - и православные славяне. Лучше всего об этом сказал Н.Я.Данилевский: «Европа не признает нас своими. Она видит в России и в славянах… такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она бы могла извлекать свои выгоды». Далее следуют провидческие слова, подкрепленные и событиями ХХ века, и процессами внутри самих славянских элит, зараженных самоубийственным западничеством: «Как ни рыхл и ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой», Европа понимает, что под этой поверхностью лежит «крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолоть, не растворить», которое имеет «притязание жить своею независимою, самобытною жизнью». Итак, во что бы то ни стало, - «не крестом, так пестом» надо «не дать этому ядру еще более окрепнуть и разрастись… Для священной цели не все ли средства хороши? Как дозволить влияние «чуждого, враждебного, варварского мира…? Не допускать до этого – общее дело всего, что только чувствует себя Европой. Тут можно и турка взять в союзники и даже вручить ему знамя цивилизации. Вот единственное удовлетворительное объяснение той двойственной меры и весов, которыми отмеривает и отвешивает Европа, когда дело идет о России (и не только о России, но вообще о славянах) и когда оно идет о других странах и народах».^[22]

Сегодняшняя демократическая риторика не меняет сути – англосаксонский Запад, подмяв Европу Петра, наступает на Европу славян, которые еще в середине второго тысячелетия жили от Киля до Магдебурга. Это наступление на определенном этапе разбилось только о мощь российского великодержавия, которое остановило его на триста лет, но в конце ХХ века было объявлено главной угрозой торжеству либерализма и универсальных прав человека. Вряд ли можно сомневаться, что России был не нужен унизительный экзамен на западноевропейский либерализм, сданный "Четвертому либеральному Интернационалу" как раз накануне крушения морального авторитета всего «мирового общества» и его механизмов и идеологических оракулов.

«Вот уже полтораста лет Запад боится России» и крупных славянских православных образований», и мало что изменилось в век «общечеловеческих ценностей» по сравнению со временем этих горьких заметок Ивана Ильина, написанных в годы «холодной войны». Он прав: никакое служение общеевропейскому делу не меняет этого отношения - ни освобождение Европы от Наполеона, ни спасение Пруссии в 1805 –1815 гг., ни спасение Австрии в 1849-м и Франции в 1875 году, ни миролюбие Александра III, ни Гаагская конвенция, ни жертвенная борьба с Германией в 1914 году. Добавим, ни освобождение Европы от тотального уничтожения Гитлером, ни, наконец, даже самоустранение России как великой державы. Россия и славянство - это загадочная, полуварварская “пустота”; ее надо евангелизировать или обратить в католичество, “колонизовать” (буквально) и цивилизовать; в случае нужды ее можно и должно использовать для своей торговли и для своих... целей и интриг; а, впрочем, - ее необходимо всячески ослаблять”.

Этому и посвящает книгу Бжезинский^[23], называющий Россию “черной дырой”, и на каждой странице бросающий походя замечания об отсталости и культурной неполноценности русских уже не только перед Западом, но и перед всеми народами мира и населяющими историческое государство Российское, повторяя схожие сентенции Р.Пайпса. С удивительной преемственностью просматривается не столько гегелевская теория исторических и неисторических народов, сколько нетерпеливая злоба Ф.Энгельса, предвкушавшего исчезновение антиисторичных славян и имманентно реакционного русского народа. Однако, вспомним, что эта преемственность имеет не полуторавековую, а почти тысячелетнюю историю. Этот мотив антихристианства и варварства православных славян звучал еще в письме Бернарду Клервосскому, вдохновителю первого крестового похода, от Епископа Краковского Матфея, который побуждал к крестовому походу против русских варваров.

* * *

Судьба поместила сербов в вардарско-моравской котловине, через которую проходит геополитическая ось Запад – Малая Азия. Все крупные наступления на Восток начинались с Сербии, не заняв которую, нельзя соединить военную силу Запада со стратегическим положением Турции. Как и сто лет назад существование достаточно сильного и самостоятельного славянского православного государства на Балканах вне западного контроля меняет соотношение сил в Европе, нарушает «владычество» англосаксов в Средиземноморье, которое сегодня стало еще и подступом к нефтегазовым путям. Активное участие «великих держав» в балканских делах имеет долгую историю. Еще в 1463 году Папа Пий II начертал на бумаге «приемлемый» план раздела Балкан, по которому Вене отходили Пелопонесс, Аттика и Эпир, Венгрии – Сербия, Босния, Влахия и Болгария. «И в нашем столетии, - отмечает оксфордский славист Дж. Бернс, - независимое развитие Сербии… происходило вопреки, нежели благодаря внешнему вмешательству и давлению…»^[24]

В 1914 г. Австро-Венгрия в ультимативной форме пыталась навязать Сербии полицейских инспекторов. Если бы после начала войны против Сербии Россия не выступила в ее защиту, что диктовали ей прежде всего собственные стратегические интересы, то мощь и вооружения кайзеровской Германии с помощью новой стратегической железной дороги Берлин – Багдад соединились бы с возможностями Османской империи. В 1941 году в силу тех же геополитических реалий Гитлер перед нападением на СССР «предложил» Сербии пакт о нейтралитете, но сербы вышли на улицы Белграда с лозунгами: «Боле гроб него роб» (лучше в гробу, чем быть рабу), и фашистская Германия вынуждена была держать в ней 37 дивизий и отложить «план Барбаросса» с 16 мая на 22 июня. Накануне первой мировой войны события вели к тому, чтобы поставить весь огромный потенциал Балкан и его стратегическую ценность на службу германскому блоку. Эту ситуацию проецируют сегодняшние тенденции в регионе Средиземного и Черного морей на невиданном уровне, причем Закавказье и Крым уже за пределами прямого российского влияния. Вместе это позволит запереть Россию в геополитической резервации: положение до Ливонской войны на Северо-западе, - после Крымской войны на Юге, отсечение от Средиземноморья тюрко-исламской дугой, которая пройдет через Кавказ, Татарстан, Поволжье и отделит от Каспийского бассейна.

Стратегия США и НАТО по отношению к Югославии вобрала опыт как англосаксонской, так и австро-венгерской политки вместе с идеологической мотивацией, в которой стремления к захвату чужих территорий маскировались высшими цивилизаторскими целями. В 1878 году на Берлинском конгрессе Австро-Венгрия по предложению Б.Дизраэли получила мандат на право оккупации Боснии и Герцеговины для «наведения порядка» и внедрения «западных ценностей». С.Терзич приводит суждения Д.Андраши, Л.Талоци, генералов Бека и Хетцентдорфа, баварского историка Я.Фалмерера, призывавшего к «решительной расправе с «наследниками Византии», австрийского правителя оккупированной Боснии и Герцеговины министра Б.Каллаи, полагавшего невозможным «сосуществование духовного мира Юго-Восточной и Западной Европы, неудержимо пробивавшейся к прогрессу». Начальник австрийского Генерального штаба генерал Бек в меморандуме, хранящемся в военном архиве в Вене, подчеркивал, что ключ к Балканам находится скорее в Косово и в Македонии, чем в Константинополе», отмечая, что победа турок именно на Косовом поле принесла им владычество над Балканами, а не взятие Константинополя».^[25] Поэтому работы Сетона-Уотсона, Маккиндера весьма актуальны, как и оценки русских политико-географов Южакова, Чихачева и труд В.П.Семенова–Тян-Шанского.

Симптоматично, что еще в ходе кризиса в Боснии в США был переиздан Доклад 1913 года Фонда Карнеги о Балканских войнах. Главное в публикации – предисловие автора «доктрины сдерживания» Дж. Кеннана. Корифей американской внешней политики определил подход к будущему развитию событий на Балканах, указав, что по завершении собственно военного конфликта в Боснии мировое сообщество окажется перед лицом «весьма безобразной проблемы в юго-восточной части европейского континента», для решения которой «необходимы два условия». Первое, это «новое и четко признанное территориальное статус-кво. Второе, это «значительные и эффективные ограничения на поведение государств региона». «Наивно полагать, - объясняет Кеннан, - «что выработка нового территориального статус-кво может быть достигнута лишь переговорами между самими сторонами… потребуется внешнее посредничество и, по всей вероятности, внешнее принуждение для того, чтобы достичь разумного решения и для того, чтобы заставить… стороны принять и соблюдать его». И самое главное: «Что касается второго, то ограничения, налагаемые на балканских участников в отношении того, что они считают своим неограниченным суверенитетом и свободой действий, должны быть куда более значительными, чем те, что обычно применяются в международном сообществе». (выделено Н.Н.)

«Теоретические» тезисы Кеннана полностью отходили от международного права. Те, кто извне будут заниматься этой проблемой, оказывается, должны быть способными на «нововведения в области прав и обязанностей, предполагаемых термином «суверенитет», а также «быть готовыми применить силу – конечно, минимальную, но, тем не менее, силу».^[26] Так, уже в 1993 г. сделана проекция от боснийского конфликта на весь регион и было «обосновано» право США вмешиваться во внутренние дела суверенных субъектов вплоть до агрессии против Югославии. Впрочем, о склонности англосаксов к двойным стандартам предупреждал еще Н.Данилевский, остроумно показавший на примерах, как «формалистическая» во внутренних делах «Англия не страдает… излишнею привязанностью к легальности в делах внешней политики» и «когда это ей оказывается нужным или выгодным, не задумывается бомбардировать столицу государства, с которым не находится в войне»^[27].

После вступления в НАТО восточноевропейских государств, а также фактической оккупации Македонии, националистические лидеры которой решили сыграть на интересах США в пику «сербскому гегемонизму», антиатлантическая Сербия оставалась препятствием на пути фронтального расширения НАТО и военно-политического овладения всей Европой.

Агрессия увенчала последовательную стратегию США и НАТО и была призвана обеспечить военным путем закрепление на новых рубежах, которое не получилось путем политического давления. По донесениям наблюдателей еще с 1992 года вынашивались планы поэтапного моделирования напряженности строго поочередно в частях бывшей Югославии - сначала в Крайне, затем в Боснии, потом в Косово. Каждый раз главным требованием Запада было прекращение помощи Белграда то Сербской Краине, то боснийским сербам и вывод ЮНА. Косовский кризис был доведен до апогея по учебникам моделирования межэтнических конфликтов только после завершения ситуации в Боснии. Когда под давлением Запада и не без помощи А.Козырева Белград пошел на уступки, С.Милошевич явно переоценил свою роль гаранта Дейтона и недооценил цель – уничтожить его самого и ЮНА.

В свете начавшегося осенью 2001 года эпохального входа США в Азию и резкого давления на государства Персидского залива, для чего события 11 сентября 2001 года предоставили предлог, ясно, что оккупация Косова готовилась в течение 90 годов для создания нового плацдарма в Европе, который мог бы обеспечить сразу несколько геополитических и военно-стратегических задач: давление на потенциальных союзников России, контроль над путем от Дуная к проливами, над направлением в Азию в обход России новообразующихся нефтегазовых путей каспийского бассейна, то есть над торговыми, сырьевыми и военно-стратегическими коммуникациями Европы с Малой Азией, приближение к Персидскому заливу, Ближнему Востоку и стратегическому союзнику – Израилю. Ось Анкара-Тель-Авив-США одним концом упирается в Балканы, другим - тянется через усиленные связи Турции с Баку – в Кавказ, повторяя в целом направление стратегической железной дороги Берлин –Багдад перед Первой мировой войной. Вардарско-моравская долина стала лишь ключом к «укреплению с помощью трансатлантического партнерства американского плацдарма на Евразийском континенте с тем, чтобы «растущая Европа» могла стать «реальным трамплином для продвижения в Евразию». Именно так сформулировал стратегические геополитические цели США З.Бжезинский. карты которого напоминают «геополитическую ось истории» Х.Маккиндера и построения “Mitteleuropa” Ф.Наумана.

Запад умело прибрал к рукам все, что теряла Россия, особенно стратегические выходы к морям и подступы к территории исторического государства российского. Рухнули Ясский и Кючук-Кайнарджийский договоры, Ништатский мир, сданы Полтава и Измаил. За этим конкретные геополитические возможности России - выход к Балтике, устье Дуная и Севастополь и Черноморский флот – ключевые позиции для баланса сил во всем Средиземноморско-Балканском регионе. Когда же после некоторого отрезвления возникла потребность противодействовать невиданному с крестовых походов натиску, проявился неожиданный для инфантильной политической элиты вывод: только водные артерии, стратегические морские порты, проливы и коридоры, а также блоки и союзы обеспечивают даже в век пресловутых «общечеловеческих» ценностей беспрепятственный проход не только «империалистических» пушек, но и танкеров с нефтью и гуманитарных конвоев. Поэтому первая безупречная спонтанная, а. может быть, намеренно декларативная, реакция официальной России на агрессию разбилась о новую геополитическую реальность, которую с вящим удовольствием продемонстрировал Брюссель руками новых услужливых сателлитов на примере российского гуманитарного конвоя через Венгрию.

Начавшийся новый передел мира подчеркивает явную необходимость для успеха англосаксонской стратегии интеграции в разных формах с НАТО Прибалтики и Украины, Молдавии, Болгарии и Румыния, что входило в планы кайзеровских стратегов перед Первой мировой войной, и гитлеровских – перед второй мировой войной. Украина с ее раздвоенным сознанием и постоянной борьбой ориентаций – ключевой объект как атлантической политики, так и ватиканской дипломатии. На этом фоне Союз с Белоруссией – одно из препятствий для реализации проекта того самого буфера между славянами и тевтонами, на который указывал Совет по внешним сношениям в 1941 г., повторяя не только Маккиндера, но и замысел Балто-Черноморской унии, отгораживающей Россию от морей и проливов. Необходимым звеном в этой цепи выглядит и планируемый прием в НАТО Литвы, чтобы закрыть путь к Калининградской области и ее незамерзающей гавани.

Официальное заявление Госсекретаря США М.Олбрайт от 21 апреля 1999 г. перед Комитетом по иностранным делам Палаты Представителей США^[28] не камуфлировало, но подтвердило глобальный смысл целей США. Именно эти цели толкнули Вашингтон на слом международного правового порядка, сложившегося после Второй мировой войны и просуществовавшего дольше всех предыдущих систем международных отношений – Венской, Крымской, Версальской. М.Олбрайт дала панорамный анализ Балканского узла, указав на цивилизационный, исторический, геополитический и военно-стратегический аспекты. М.Олбрайт указала, что Балканы - «место пересечения западной и православной ветвей христианства и ислама», что говорит о прямой заинтересованности США в соответствующем использовании и контроле соотношения сил между этими геополитическими и культурными субъектами мировой истории. Госсекретарь отметила, что в этом регионе неслучайно началась Первая мировая война и велись серьезные битвы в годы Второй мировой войны.

Немаловажным является и указание на то, что положение в Косово прямо затрагивает безопасность «наших союзников – греков и турок». Это свидетельствует о прекрасной осведомленности США о поощряемых Турцией давних проектах и планах так называемой «великой Албании», которая бы включала нынешнюю Албанию, отторгнутое от Сербии Косово, а также Рашку, так называемый Ново-Пазарский санджак, соединяющий Сербию с Черногорией, земли нынешней Македонии, «Иллириду», части Греции, Болгарии. Проект «великой Албании» не нов, а был вынесен еще во времена Берлинского конгресса, где при непосредственном участии и помощи Османской империи и Австрии была создана так называемая Призренская лига, идеология и геополитические карты, которой являются содержанием албанского террористического сепаратизма, аналогичного планам чеченских уголовных мятежников. Приштинская газета «Kохе Диторе» выходила из номера в номер с картой великой Албании в качестве эмблемы - почти призыв к действию в течение десятилетия. США и НАТО широко пропагандируют исключительно албанскую интерпретацию истории Балкан Н.Малькольма, которого ведущие сербские историки уличили в вопиющей недобросовестности и игнорировании важнейших документальных источников и не только славнской, но, прежде всего, всей западной историографии прошлого.^[29]

Причиной целенаправленной демонизации Белграда были не в авторитаризме, мало чем отличавшемся от механизма власти в доброй половине мира, включая друзей США, а в антиатлантизме. США и евроатлантисты сделали немало для успеха бархатной революции в Белграде. В ней Запад преследовал свои цели – смену международного курса ФРЮ и завершние мозаики в «дунайской конфигурации», включаемой уже беспрепятственно в нео-Версаль под англосаксонской эгидой.

Развернувшаяся в полноте американская евразийская стратегия после событий 11 сентября 2001 года показала, что покоренная духовно и структурированная вокруг НАТО под американо-британской эгидой Европа отнюдь не стержень интересов США. Так, каждое новое пятилетие ведет к очередной геополитической перестройке регионов в единый мир под англосаксонской эгидой и заставляет меркнуть потрясения предыдущих лет. Крушение СССР заставило забыть эффект объединения Германии. Вслед за уходом России из Севастополя и эрозией ее статуса Черноморской державы немедленно возвратился Восточный вопрос, и в его орбиту вновь вовлечены Кавказ и Балканы. Агрессия против суверенного государства в центре Европы – Югославиии размещение НАТо в Косово заслонила «мирное» расширение Блока. Наконец, триумфальный вход в Кабул после разгрома Афганистана, побуждает относиться к расширению НАТО на Восток как к событию провинциального масштаба, некой технической операции по «выравниванию фронта» и уже не переживать сильно из-за включения в нее какой-нибудь очередной «державы». «Оси» Вашингтон - Лондон, претендующей на роль вселенского добра, не нужны ни саморегулирующийся баланс в Евразии, ни подлинное участие России, ни сама Европа, которая поблекла вместе с НАТО.

После «атлантизации» и умелого предупреждения самостоятельности Европы и повышения роли Германии, идет структурная перестройка Евразии в целом. Для этого создается принципиально новая по сравнению с ХХ веком Центральная Азия. Пришел черед радикальных перемен на Ближнем Востоке, который должен стать надежным тылом для южной евразийской дуги. После подавления исторического импульса славян, настал черед исламского мира, который Запад столь часто использовал против славян.

Размышляя о всемирных претензиях Запада, А.Тойнби еще несколько десятилетий назад заметил: «Очевидно, что это часть более крупного и честолюбивого замысла, где западная цивилизация имеет своей целью не больше и не меньше, как включение всего человечества в единое общество и контроль над всем, что есть на земле, в воздухе и на воде, и к чему можно приложить для пользы дела современную западную технологию. То, что Запад совершает сейчас с исламом, он одновременно делает и со всеми существующими ныне цивилизациями – Православно-христианским миром, Индуистским и Дальневосточным… Таким образом, современное столкновение… не только глубже и интенсивнее, нежели любое из прежних, оно тоже представляет собой весьма характерный эпизод в стремлении Запада вестернизировать весь мир – предприятии, которое буде вероятно, считаться самым важным и почти наверняка самым интересным в истории поколения, пережившего две мировые войны». ^[30]

В 1999 году Россия упустила первый шанс за десятилетие освободить свою государственную волю от обязательств перед «мировым сообществом», что вовсе не означало конфронтацию с Западом всегда, везде и во всем. У России имелись резервы и для самостоятельности в Косово, поскольку резолюция ООН не регламентировала роль России и она имела выбор вплоть до заключения соглашения с Югославией о статусе и дислокации своих войск. Поэтому марш-бросок символического российского отряда из Боснии вызвал панику в Брюсселе, а США в Хельсинки выкручивали Москве руки, в которых в тот момент находилась вся победа НАТО, которая могла стать пирровой победой при той же численности русского континента, но при ином его статусе. Шанс опять представился с началом албанского мятежа в Македонии, показавшего ложность оправдания агрессии «защитой прав» албанских боевиков, и с банкротством ставки США на Талибан, связанный с албанскими террористами.

Великоалбанская шовинистическая программа, «наипервейшая и прямая причина трагедии Косово и Метохии - колыбели сербской государственности», как показал академик М.Дашич, отнюдь не завершается расчленением Сербии, а осуществится за счет других соседей нынешней Албании: от сегодняшней Македонии к «великой Албании» отошли бы пограничные территории. Греция лишилась бы своей северо-западной части (почти трети) своей территории, а Черногория была бы урезана почти на 45%.^[31] Используя албанцев, США уже перестали контролировать процессы, которые породили. По мере того, как мировой ислам превращается в серьезнейший геополитический, демографический, финансовый и военный фактор современного мира, активизируется прежде всего его диссидентский и террористический отряд, который не могут контролировать сами исламские государства, и который пробует реализовать свои цели без оглядки на прежних покровителей. Претензии «Призренской лиги» на Великую Албанию» начали реализовывать албанские террористы в Македонии. Подобное гипотетическое развитие событий стимулирует аппетиты и геополитические амбиции Турции, но повергает в парадоксальную ситуацию Грецию, ждущую от НАТО гарантии против Турции, которая постоянно нарушает воздушное пространство Греции и требует пересмотра Лозанской конвенции 1922 г. по Додеканезским островам.

«Нецивилизованный» ислам в трактовке американского глобализма вовсе не

Между тем мировой ислам действительно обретал новые импульсы и аппетиты с каждым поражением России. При этом в самом исламе, как это бывает на фоне упадка уравновешивающих цивилизаций, возникали неконтролируемые радикальные и экспасионистские секты, мнящие себя «орудием Бога», что лишь повторяет историю западного мира. И бурно растущую Европу на пороге Нового времени потрясали кровавые битвы католиков и протестантов с лозунгами пуритан «мечь и Библия», призывами анабаптистов и их противников под знаменем Христа «убивать всех подряд, пусть Господь потом разберет своих и чужих». Однако воинствующий отряд в исламском мире до поры имел неисламского дирижера, направлявшего его агрессивный потенциал по нужной геостратагеме. Только после террористических актов в Нью-Йорке в сентябре 2001 года стало очевидно, сколь опрометчивыми были надежды США успешно превратить исключительно Россию и сербов в щит против антиамериканского фундаменталистского крыла ислама. Вашингтону не помогли громогласные политические осуждения России в Чечне.

Фальшь ситуации после начала военной операции США против талибского Афганистана, призванной решить прежде всего англосаксонские геополитические задачи, заключается в том, что «террористы, совершившие акт войны против Америки», являлись ключевым инструментом военных и разведывательных операций США в Центральной Азии, на Балканах и в бывшем СССР. Можно привести данные многих серьезных изданий о том, как Усама бен-Ладен был рекрутирован для всей своей деятельности ни кем иным как ЦРУ для войны в Афганистане против "советских оккупантов", когда в 1979 году "была запущена самая масштабная тайная операция в истории ЦРУ", как между 1982 и 1992 годами усилиями ЦРУ и Межведомственной Разведки Пакистана около 100 тысяч радикалов из сорока исламских стран были вовлечены в афганский "джихад" для последующего превращения его в «глобальную войну ислама против СССР». В марте 1985 года президент Р.Рейган подписал Директиву 166 по обеспечению национальной безопасности, которая узаконила тайные военные поставки моджахедам, достигшие к 1987 году 65тыс. тонн ежегодно. Специалисты ЦРУ и Пентагона в штаб-квартире Межведомственной Разведки Пакистана вблизи Равалпинди разрабатывали оперативные планы и идеологию для афганцев".^[32] Борцам за американские интересы был дан лозунг вселенского противостояния материалистическому коммунизму, воплощаемому советскими атеистическими войсками и левым афганским режимом, поражение которых приведет к победе «священного ислама - совершенного учения для всего мира». Неудивительно, что такое клише легко обратилось против «декадентского Запада», воплощаемого ростовщической империей США, столь же чуждой идеям Ваххабе и Талибана, как коммунизм.

ЦРУ никогда не обнажало перед конечным адресатом своей помощи главную американскую цель "джихада" - крушение СССР. и действовало только через посредника - Пакистанскую Межведомственную Разведку. Но по данным Центра стратегических исследований Аль-Арам в Каире, бен-Ладен и "афганские арабы" прошли самые передовые виды подготовки, предоставленные ЦРУ».^[33] Поддержка джихада осуществлялась с помощью финансов, получаемых от сети наркоторговли Золотого Полумесяца. Исследователь этого аспекта А. Маккой утверждает, что только за два года операций ЦРУ "пограничные районы Афганистана и Пакистана стали первыми в мире по производству героина». Агентство по контролю над оборотом наркотиков США бездействовало, а бывший директор ЦРУ по афганскому направлению Ч. Коган признался: «Нашей главной задачей было нанести как можно больший ущерб Советам… Каждые обстоятельства имеют свои издержки… Тогда – наркотики. Однако главная цель была достигнута. Советы покинули Афганистан".^[34] Теперь этот регион имеет значение не только как подбрюшие России, коридор энергоресурсов, но и как производитель трех четвертей мирового опиума. По оценкам ООН наркоторговля Золотого полумесяца, оцениваемая в 100-200 млрд. долларов, составляет одну треть мирового оборота наркотиков. Подъем производства опиума в Афганистане в 1998-1999 гг. удивительно совпал с организацией мятежных образований на территории бывших советских республик и достиг по данным ООН рекордного уровня в 4600 т. ^[35]

С окончанием холодной войны пакистанская разведка не свернула свою сеть, а ЦРУ продолжало поддерживать вселенский джихад. Новые тайные операции задействованы, как полагают профессор М.Чоссудовски, эксперты Д.Кордовус и С.Харрисон, в Центральной Азии, на Кавказе и на Балканах, а катализатором распада СССР, по крайней мере в том, что касается образования шести новых мусульманских государств, послужили пакистанские военные и разведывательные структуры.^[36] Ваххабитские миссионеры из Саудовской Аравии были внедрены в мусульманские республики и в Россию, где, несмотря на свое анти-западничество исламский фундаментализм служил стратегическим интересам Вашингтона. После вывода советских войск гражданская война в Афганистане вспыхнула с новой силой. Талибан с его устремлениями на Север поддержало пакистанское движение Деобандис и его партия Джамиат-уль-Улема-е Ислам (ДжУИ), которая, опираясь на МВР, в 1993 году вошла в правительство Б.Бхутто. А в 1995 году Талибан "передал контроль над тренировочными лагерями в Афганистане подразделениям ДжУИ".^[37]

Наркоторговля Золотого полумесяца, начиная с 1990 годов была использована для финансирования «Мусульманской Армии Боснии» и затем так называемой «армии освобождения Косово". Имеются неопровержимые свидетельства, что наемники из моджахедов воюют в рядах террористической "албанской освободительной армии" в Македонии. Не стоит удивляться, что США были лояльны к Талибану, закрывали глаза на террор против собственного населения и попрание "прав человека". Неудивительно, что США не торопятся объявить о связи талибов и эмиссаров бен-Ладена с косовскими и македонскими албанскими террористами, которые также осуществляют американские геостратегические интересы.

Чеченская война, которую Совет Европы и его московские клевреты представляют жертвой имперской политики России, имеет не только геополитический аспект. Помимо стратегической роли Кавказа, без которого нельзя прочно стоять на Черном море, он стал объектом геоэкономики, ибо основной нефтепровод в России идет через Чечню и Дагестан. Несмотря на демагогические поношения исламского терроризма со стороны США и Британии, непосредственную выгоду от чеченской войны получали именно англо-американские концерны, стремящиеся к полному контролю над нефтяными ресурсами и путями трубопроводов из Каспийского бассейна.

Й. Бодански, руководитель Рабочей группы Конгресса США по терроризму и нетрадиционным методам войны утверждал, что чеченская война была запланирована на секретном саммите организации Хезболлах Интернэшнл в 1996 году в Могадишо (Сомали), участником которого был Бен-Ладен и высокопоставленные чины пакистанской разведки, которая сыграла ключевую роль в организации двух наиболее серьезных чеченских бандформирований Шамиля Басаева и Хаттаба. "В 1994 году МВР организовала для Басаева и его доверенных командиров интенсивный курс исламской идеологии и боеподготовки в афганском лагере Амир Муавиа, созданном еще в начале 1980 годов ЦРУ и МВР, руководимом авторитетом Г. Хекматиаром, после чего Басаева перевели в лагерь Марказ-Давар в Пакистане для спецподготовки. После бевой подготовки в афганском лагере Басаев встречался в Пакистане с тогдашними министром обороны А. Ш. Мирани, министром внутренних дел Н. Бабаром и главой отделения МВР по поддержке исламских движений Дж. Ашрафом. Басаеву было поручено возглавить нападения на российские федеральные силы в первой чеченской кампании в 1995 году. В Афганистане Ш. Басаев установил прочную связь с уроженцем Саудовской Аравии моджахедом-ветераном Аль-Хаттабом. После возвращения Басаева в Грозный в начале 1995 года Хаттаб был приглашен создать базу для подготовки боевиков в Чечне.^[38]

Итак, США со времен советско-афганской войны поддерживали международный терроризм своими тайными операциями, а моджахеды и Талибан, не всегда того подозревая, вели вместо Вашингтона американскую войну в Центральной Азии, на Балканах и бывшем СССР. Разрушив равновесие, на котором держался мир после Второй мировой войны, и сразу показав себя державой, против которой бесполезны международно-правовые и традиционные возможности сдерживания, США оказались перед вызовом взращенных ими самими сил, не подчиняющихся никаким человеческим законам и международным правилам. Безопасность американских граждан на фоне непобедимости США в традиционных критериях парадоксально оказалась на небывало низком уровне.

Опасным следствием слома международного порядка, основывавшегося на Уставе ООН, принципах невмешательства и международного права, стала и тенденция к гораздо более быстрому распространению ядерного оружия. США во многом сами породили необходимость и желание региональных держав иметь ядерное оружие. Прямым следствием безудержных мировых амбиций США и поощрения ими своих ставленников в качестве инструмента геополитической нестабильности в Азии, на Ближнем Востоке стало обретение ядерного оружия Пакистаном, Индией, Израилем и желания Ирана. Страны, чья политика не находится в орбите внешнеполитической стратегии США, и опасающиеся американского диктата и вмешательства, и далее будут стремиться к получению ядерного оружия. Этот бумеранг затрагивает прежде всего интересы самих США, изменив для них ситуацию, когда не было угрожающих им ядерных государств кроме соперника – СССР. Для России в такой ситуации нового ничего нет. Именно системная политика США в последнее десятилетие, проявившая все худшие черты имперской претензии на право объявлять практически весь мир зоной своих стратегических интересов, привела к серьезнейшему снижению порога применения силы, причем не только в области обычных вооружений. В политическом смысле снизился и порог ядерной войны. Ядерное оружие стало уже фактором не глобального, а регионального уровня, контроль за которым будет в перспективе весьма сложен.

Сегодня в переделе мира воплотилась сущность новой «глобализации» на основе либеральной философии и под эгидой США, а также методы ее достижения. На новой стадии международных отношений, когда СССР и Россия горбачевско-сахаровской идеологической школы отреклись от статуса великой державы, США начали объявлять один за другим регионы мира зонами своих стратегических интересов. Одна за другой начинают рушиться системы международных отношений всех регионов, подорванные не «Аль-кайдой», а разрушением биполярного мира. Обоснование претензий на новые регионы необходимостью защиты старых сфер влияния – есть классическое оправдание империалистических поползновений. Накануне Второй мировой войны из Берлина постоянно сетовали на необходимость то защитить судетских немцев, то обеспечить естественную конфигурацию границ. Логическим завершением такой философии является завоевание всего земного шара, ибо лишь в этом случае можно будет счесть, что данное государство вполне обезопасило свои владения от внешней угрозы. Это ни что иное, как сокрушительное банкротство навязываемого всему миру англосаксонского либерализма как философии и западного типа демократии как его практического воплощения.

Но именно под идеологическим флагом западноевропейского либерализма и прав человека совершалось сознательное разрушение России в двух ее ипостасях – как равновеликой всему совокупному Западу геополитической силы и всегда самостоятельной исторической личности с собственным поиском смысла мировой истории. Американская стратегия стала возможной только после устранения основного геополитического противовеса США и неуклонного снижения реального политического веса России, переставшей быть державой, без которой ни одна пушка в Европе не стреляла. Но моральная капитуляция России привела и к полной деградации Европы. Сегодняшний передел мира направлен не только на Восток.

Некогда великая Европа, став, как писали французские политологи-антиглобалисты П.Галуа и Ж.Бодсон, «Европой апатридов»,^[39] сначала утратила самостоятельность в важнейших вопросах безопасности и стратегии, а теперь оказаласьь второстепенным субъектом. Сопротивление Маастрихту было преодолено, нежелательные рудименты собственно западноевропейского сознания во всех их робких проявлениях были подавлены и стратегия превращения НАТО в военно-политическую эгиду европейских процессов для предупреждения самостоятельной роли Европы была ускорена. На эту тенденцию с разных сторон обращали внимание столь непохожие авторы как историк А.И.Уткин с его многогранным геополитическим и философским подходом и технократ М.Делягин, полагающий, что главной целью агрессии США против Югославии был подрыв Европы.^[40] Американская стратегия вышла на новые рубежи, за которыми Европа – это уже не центральная ось, а региональный уровень, это пройденный этап глобализации. Это всего лишь обеспеченный тыл для формирующейся англосаксонской оси мировой истории.

…

Глобализация: Христианский мир в либеральном универсалистском проекте.

Сакраментальное высказывание Н.Данилевского о противостоянии России и Европы, маскируемом до Берлинского конгресса наличием некоей фантасмагории - турецкой империи, может быть перефразировано: Пока между Россией и Западом “стояла коммунистическая фантасмагория”, истинных причин холодной войны можно было и не заметить, когда же “призрак рассеялся, и настоящие враги явились лицом к лицу, нам ничего не оставалось, как взглянуть действительности прямо в глаза”. Давление на Россию и славян лишь увеличилось. Запад консолидирован и его совокупные геополитические интересы совмещены с идеологическими, Европа под атлантическим контролем - послушный инструмент в подчинении униформного мира единому и жестокому мировому правлению.

Все это обнажилось и завершилось, когда Россия в очередной раз попыталась решить Мировой восточный вопрос бесплодной попыткой «стать Западом», от чего прозорливо предостерегал Данилевский, и уступила ему свои геополитические позиции, которые собирала в течение четырех веков. Для России уготована геополитическая резервация, конфигурация которой повторяется в течение многовекового давления на Россию с целью «сомкнуть клещи» с Запада и Востока. Эти очертания начали отчетливо проступать в начале 90 годов: санитарный кордон Балто-Черноморской унии, отсечение от Черного моря и византийского пространства тюркско-исламской дугой до Китая, которая, пройдя по плану через Северный Кавказ, Татарстан, раздробила бы, может быть, Поволжье, отделила бы от Каспия.

Если первые “всемирные” учреждения - Лига Наций и Банк международных расчетов лишь создали механизмы для овладения мира англосаксонским и интернациональным финансовым капиталом, то в конце столетия итог налицо: соединение многосторонних политических структур, экономических механизмов и мирового казначейства (МВФ) с военной машиной НАТО, ставшей карательным органом, в гигантский механизм, действующий под флагом универсализма и псевдогуманистических идеологем. Это крах не только Ялты и Потсдама. Сдвиги такого рода программировали бы тенденции всего на одно-два десятилетия, после чего при надлежащей политике можно создать новую систему сдержек и противовесов. Не причем здесь и коммунизм - как теперь ясно, - один из инструментов общего замысла века. Это крушение всей русской истории - Ясского и Кючук-Кайнарджийского договоров, Ништатского мира, Измаила, Полтавы и Вечного мира с Польшей.

Это и есть цена за мнимое место в мировой олигархии московско-петербургской элиты, почитавшей «нецивилизованным» даже слабо возражать Западу в его нескрываемой задаче века - уничтожении российского великодержавия и русской исторической личности во всех их геополитических и духовных определениях. Сопротивление - это проявление “тоталитаризма и русского фашизма”, но только слепец не увидит за этим клише извечные западные фобии в отношении Православия и России, рядившиеся в разные одежды, но единые для папского Рима и Вольтера, для де Кюстина и К.Маркса, для Ленина с Троцким, но и для кумира московских либералов А.Сахарова – «царизм», «русский империализм”, филофейство, византийская схизма, варварство варягов и любовь к рабству. Поистине наша национальная катастрофа есть плод двухсотлетнего российского западничества, воплощенного то либералами XIX века, то ранним большевизмом, то диссидентами и номенклатурно-партийной и интеллектуальной элитой эры Горбачева, наконец, постсоветским истэблишментом. Но никогда еще за двести лет интересы страны столь сильно не расходились с интересами ее узкой прозападной элиты.

Пока общественное сознание России не освободится от обеих версий западнического исторического мышления, от универсалистских проектов за счет России и русского присутствия в мире, Запад будет все так же триумфально пожинать плоды нашего национального упадка и государственного безволия. И кто бы не пришел к власти, Запад прекрасно найдет с ним язык, если он будет западнический - не столь важно, либерально-космополитический или классово-интернациональный. “Карл Маркс для Запада свой, родной, - писал И.Ильин,- он ближе и понятнее, чем Серафим Саровский, Петр Великий, Суворов.“ Это подтвердил С.Хантингтон, первым из маститых политологов Запада указавший на глобальный характер цивилизационного противостояния именно после краха коммунизма, ибо идеологическое противостояние между либеральным Западом и его коммунистическим оппонентом - дискуссия в рамках одного мировоззрения, тогда как возрождение подлинного религиозно-исторического лица России делает ее уже представителем иного мирового проекта.

Соперничество за "российское наследство" показало стремление воспользоваться упадком России и утратой ею исторических ориентиров, чтобы осуществить глобальный передел мира. На рубеже XXI века, как в начале ХХ столетия на фоне катаклизмов на территории исторического государства Российского, проявились схожие универсалистские мотивы и уже испробованные против нее геополитические проекты, для успеха которых во всемирном масштабе необходимо ослабление российского великодержавия – препятствия на пути к «global governance”. Но историческое государство российское сформировалось в важнейший фактор равновесия не только государств, но и цивилизаций. В первый же год нового тысячелетия оказалось, что попытки ее уничтожения породили невиданное по форме соперничество и конфликт между западным «сверхгосударством», пытающимся управлять миром, и трансграничным отпором подавляемых цивилизаций. Это может привести к опаснейшему столкновению между христианским и нехристианскими мирами. А.Тойнби предсказывал неизбежный протест, как и то, что это будет нарочитый «архаизм, вызванный к жизни давлением извне» потребительской цивилизацией. Он отметил, что в современном исламском мире – это будет протест «пуританской направленности», и даже назвал «североафриканских сенусситов и ваххабитов Центральной Аравии». ^[41]

Разрушение биполярного мира - вот что принесло непредсказуемые последствия и вызовы, перед которыми померкли "блоковые противостояния" - управляемый спектакль. Они, казалось, ярко продемонстрировали, как рушится без России баланс между традиционным евро-атлантическим центром силы с одной стороны, обретающим роль серьезнейшего фактора исламом, а также мощью модернизирующегося и обладающего ядерным оружием и несметным населением Китая, с другой. Однако, раскрывшийся в полноте ответ показывает, что оси Вашингтон - Лондон не нужны ни баланс в Евразии, ни подлинное участие России, ни сама Европа, которая поблекла вместе с НАТО.

Проект начала века в отношении России и Восточной Европы, поглощение «нового Версаля» и «Mitteleuropa», превращение Восточной Европы в Западную, а западных территорий исторического государства Российского в Восточную Европу являлся звеном в системной геополитической цепи, что становится уже совершенно очевидным после победного утверждения англосаксов в полностью уничтоженном Афганистане и появления их баз в южном подбрюшии России. Именно такую цепь и планировал Совет по внешним сношениям в сентябре 1941 г.(см. Главу 7) – «от Богемии, - ставшей членом НАТО, - «до Персидского залива, где чуть раньше были уничтожены ростки региональной самостоятельности – Ирак, - «и Гималаев». Эта цепь, «клещи» призваны сжимать Россию по некой дуге – от Балтики к Югу, затем, отсекая ее от Черного и Каспийского бассейнов, поворачивая на Восток и теряясь в глубинах Центральной Азии, где с американскими и английскими базами в Киргизии, Таджикистане сегодня разрешилась с успехом для англосаксов начавшаяся еще два века назад борьба за влияние. Ее структурные отрезки как и недостающие элементы зримы, указывая на очевидную связь всех ранородных инструментов конструирования этой дуги – от атлантического лобби в Прибалтике, антирусских фронтов Белоруссии и Украины, до вторжения военной машины НАТО на Балканы, создания воинствующих исламских квазиобразований в Европе – Босния и Косово, связанных с движением Талибан.

Однако несмотря на то, что Талибан вдруг сменил цель, спутав поначалу карты, США, признавшие вынужденно действия России в Чечне как борьбу с международным терроризмом, не торопятся признать террористами албанских боевиков Косова и Македонии, а, если признают, то не для того, чтобы переоценить свою «гуманитарную интервенцию», а для укрепления «антитеррористического» присутствия НАТО в регионе. Фрагментированные и оккупированные (прямо или косвенно) атлантическими войсками Балканы являются необходимым недостающим элементом «дунайской конфигурации», обеспечивающей англосаксонский контроль над всеми побережьями Западной Европы, что может быть окончательно достигнуто лишь входом атлантической эскадры в черногорскую бухту Боку Которску.

Немногие авторы тщатся до сих пор сводить атлантическую стратегию и ее универсалистские претензии к борьбе демократии и тоталитаризма в духе инфантильной сахаровско-горбачевской школы. Скорее наоборот, наблюдается тенденция к соревнованию в предсказаниях самых устрашающих сценариев («Великий Лимитроф») ^[42], которые должны быть непременно разыграны вокруг России, а также экзотических вариантов ответа «Континента» на вызовы «Океана» вроде «русско-германо-ирано-японского» «священного союза» неоевразийцев. Хотя многие из прогнозов и ответов содержат элемент явной интеллектуальной экзальтации, несомненно, что атлантический проект и вся идеология глобализации направлены не только против России, Европы, прежде всего Германии, но и против мира вообще. Кольцо вокруг России может действительно объединить не только традиционных оппонентов и геополитических соперников России, но и новобразованные государства из бывших частей исторического государства российского. На этой дуге уже разворачиваются главные военно-стратегические и геоэкономические сценарии грядущего периода, а все ее элементы - Восточная Европа, Причерноморье, Кавказ, Каспий и российская Центральная Азия стали объектом внутреннего и международного соперничества за выход их из российской орбиты и втягивание в англо-американский мир, управляющий «всемирной цивилизацией. В прямой связи с изменением облика Евразии находится и объявленная Китаем – державой XXI века цель «развития своих западных районов», прилегающих к Казахстану.

Борьба за эту новую геополитическую дугу – Восточная Европа, Кавказ, Каспий, Центральная Азия, за соединение ее отрезков в обход России уже очевидна. Но это всего лишь северная кривая гигантского евразийского эллипса от Средиземноморья до Индийского океана, ради которого велись афганские войны XIX века, снабжались британским оружием убийцы Александра Грибоедова в Персии, а через сто лет - басмачи Энвер-Паши на Аму-Дарье, и ради которого ведутся последние войны. Южная кривая этого эллипса призвана вновь соединить Ближний Восток и ось Вашингтон – Тель-Авив - Стамбул с Пакистаном. Для этого нужно сокрушить Ирак, нейтрализовать Иран и вернуть Вашингтону и Лондону утраченный контроль над Персидским заливом. Тогда намечающийся очередной «пакт стабильности» - теперь для Центральной Азии, похоже повторит очертания пакта СЕНТО – Организации Центрального Договора.

Поэтому следует в неразрывной связи системно рассматривать разворачивающиеся на всем театре международные процессы – от вторжения военной машины НАТО на Балканы, создания исламских квазиобразований в Европе – Босния и Косово, связанных в дугу с Чечней и новыми позициями вплоть до Памира, расчищенными движением Талибан, до проектов геоэкономики и тех вариантов, Неудивительно, что во взаимоотношениях России с государствами СНГ, что расположены на всем протяжении новой геополитической дуги, отражаются как преемственность мировой истории, так и новые беспрецедентные вызовы. Очертания новой евразийской стратегии не новы, а проступали не раз в течение последних двух веков в моменты крупных сдвигов в мировом равновесии, и это побуждает лишний раз осознать общемировое величие всей 200-летней работы России на Юге, которая сейчас впервые под угрозой. Не будучи сформулирована в какую-либо доктрину, она, тем не менее, обладала такой интуитивной системной целостностью, которая успешно преодолевала устремления окружающих ее интересов и цивилизаций. Именно такая целостность была бы необходима России сейчас, когда ее внешняя политика, едва освободившись от виртуальных догм инфантильного мышления сахаровско-горбачевской школы, делает новые зигзаги…

---

^[1] Хабермас Юрген. Зверство и гуманность. Косовский конфликт в контексте современного миропорядка. Независимая газета. 2 июня 1999г.

^[2] Палиенко Н.И. Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение. Ярославль.1903. стр. 566.

^[3] См. Право Совета Европы. Краснодар, 1999.

^[4] С.Н.Бабурин. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. Стр. 40.

^[5] См. Гуго Гроций. О праве войны и мира. М. 1930. стр. 269.

^[6] См. Цымбурский В.Л. Идея суверенитета в посттоталитарном контексте. ПОЛИС (Политические исследования). 1993. N 1. Бабурин С.Н. цит произв. Бурачас А. Суверенитет. Опыт словаря нового мышления.. М.. 1989. С. 519.

^[7] International Affairs. vol. 75, 1999, N3, July 1999, p. 547.

^[8] The International community: facing the challenge of globalization. European Journal of International Law. 1998.

^[9] Brezinski Zb. Power and Priciple. Memoirs of the National Security Adviser. 1977-1981. London, 1983. р. 125.

^[10] “World Policy Journal”, Winter 1993-1994, p. 98.

^[11] Pro et contra. Проблемы глобализации. Осень 1999. Московский центр Карнеги. М., 1999, стр.64.

^[12] Богатуров А. Синдром поглощения в международной политике. Pro et Contra. Осень 1999. Московский центр Карнеги. М., 1999, стр.31.

^[13] Гражданское общество: мировой опыт и проблемы России. М., 1998. стр. 3-4.

^[14] «The Times”. 31 January 2001.

^[15] John Laughland. How the Left Won the Cold War. “ The Spectator”, 5 February 2000.

^[16] В.И.Ленин. Полное собрание сочинений. Издание третье. Том XVIII, М., 1929, стр. 232.

^[17] Герцен А.И. Былое и думы. Часть V. Глава XXXVII. М. 1933. Т. II. Стр. 51.

^[18]Тoynbee А.J. The World and the West: Russia. The Listener, 1952, 20 November.

^[19]CIA Cold War Records. Selected Estimates on the Soviet Union. 1950-1959. History Staff.Center for the Study of Intelligence. Central Intelligence Agency. Wash., D.C., 1993, pp. 139, 228.

^[20]John Laughland. How the Left Won the Cold War. “The Spectator”, 5 February 2000.

^[21] См. карту №3

^[22] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Пб. 1995. Стр. 41.

^[23] Бжезинский Збигнев. Великая шахматная доска. М., 1998.

^[24]Islam, the Balkans and the Great Powers (XIV-XX Century). Beograd, 1997. p. 602.

^[25] Россия и Центральная Европа в новых геополитических реальностях. М., 2000, стр. 143.

^[26] The Other Balkan Wars. 1913 Carnegie Endowment Inquiry in Retrospect with a New Introduction and Reflections on the Present Conflict by George F.Kennan. Washington. D.C. 1993, p. 16.

^[27]Данилевский Н.Я. Горе победителям. М., 1998. С. 192, 199.

^[28] Secretary of State Madeleine K. Albright. Statement before the House International Relations Committee. Washington, D.C., April 21, 1999.

^[29] Malcolm Noel. Kosovo. A Short History. London, 1998. См. также “Response to Noel Malcolm’s book “Kosovo. A Short History”. Belgrade, 2000.

^[30] Тойнби А.Дж. Византийское наследие России. Цивилизация перед судом истории, М., 1996, стр. 116.

^[31] См. «Настава историjа». Броj 9, Нови Сад, 1999.

^[32]The Daily Telegraph, 24 August 1998. New Repulik, 25 March 1996; Foreign Affairs. Nov-Dec. 1999; Washington Post, July 19, 1992.

^[33]Weekend Sunday (NRR); 16 Aug. 1998.

^[34] The CIA Forty Year Comlicity in the Narcotic Trade. The Progressive. 1 Aug. 1995.

^[35]Vienna UNDCP, Technical Dok. 4. 1998; Report of the International Narcotics Control Board for 1999, E/INCB/1999/1; United Nation Publication, Vienna 1999, p. 49-51.

^[36] http://globalresearch.ca; International Press Sevices 22 Aug. 1995.

^[37] Foreign Affairs. Nov-Dec. 1999; India Abroad. 3 Nov. 1995.

^[38] The Gazette. 26 Oct. 1999, Montreal.

^[39] См. Бодсон Жерар. Европа Апатридов. Белград. 1996.

^[40] Уткин А.И. Мировой порядок XXI века. М., 2001; Практика глобализации. Игры и правила новой эпохи. М., 2000.

^[41] Тойнби А.Дж. Византийское наследие России. Цивилизация перед судом истории, М., 1996, стр. 117.

^[42] См. Цымбурский В.Л. Геополитика для «евразийской Атлантиды». Pro et contra. Осень 1999. т.4. N4. Проблемы глобализации. М., Московский центр Карнеги. 1999.

Наталия Нарочницкая

15 / 03 / 06

© narochnitskaia.ru