Тема: СССР как пример
гуманизма. Язык реальности.
Автор: Автор: Марсианин
Дата: 29.12.2009 17:40
К 30 декабря решил разместить некий текст, являющийся
попыткой начала создания нелибералистической терминологии применительно к
истории новейшего времени.
Критика, доброжелательная и не очень, заведомо приветствуется.
ЯЗЫК РЕАЛЬНОСТИ
Одна из основных проблем сегодняшнего дня — это проблема
несформированности языка для описания нашего прошлого, настоящего и
будущего. Ибо любая революция начинается именно с выработки такого рода
системы воспринимаемых обществом понятий. Октябрь 1917 года не состоялся
бы без внедрения в сознание больших масс людей терминов «пролетариат»,
«буржуазия», «Советы», «классы», «социализм», «империалистическая война»
и т.д. Сегодня же мы вольно или невольно говорим на языке контрреволюции
80-90-х. Даже в речах коммунистических и антилиберальных лидеров
используется набор выражений типа «тоталитаризм», «репрессии»,
«сталинские лагеря» и т.п. слоганов, специально сформулированных в свое
время в рамках гарвардского проекта для противостояния социализму.
Поэтому сброс криминального режима в России невозможен без
принципиальной замены (т.е. «перевода на русский язык») всей этой
терминологии на систему определений, говорящих о тех же самых событиях и явлениях,
но с нашей, «красной», точки зрения. Подобно тому, как невозможна была бы
победа Октябрьской революции 1917 года в ситуации, когда большевики вдруг
стали говорить на языке «войны до победного конца» и «решении земельного
вопроса после Учредительного собрания». При этом все и всякие современные
академизмы о «сложной международной обстановке, породившей события 1937
года» и т.п. словесная эквилибристика оказывается абсолютно непригодной,
ибо она ни о чем не говорят современному молодому поколению, выросшему в
условиях информационного «экшена» и длящегося уже скоро 20 лет «разрыва
непрерывности». И по опыту, единственно понятный на сегодня язык — это
язык экзистенциальности и больших чисел.
«Тоталитаризм»
Критерий гуманности государств в нашем суровом мире формулируется просто
и жестко: минимизация числа напрасных жертв. (Таковые будут всегда в силу
неустранимости хотя бы фактора техногенных катастроф.) Но в истории
человечества не было страны, которая сократила число напрасных
человеческих потерь столь сильно, как СССР в эпоху Сталина. Т.е. при всех
сопутствующих трагедиях, сопровождавших такой невиданный в истории прорыв
к человечности, первые несколько десятилетий жизни СССР являются временем
предельно возможного гуманизма. И именно поэтому все обвинения нашей
страны и ее лидера тех лет в некоей «кровожадности» свидетельствуют
только о невежестве самих обвинителей. Тех самых «представителей
интеллигенции», которые, перефразируя слова Ленина, прочитали кучу
книжек, выучили их наизусть и ничего в них не поняли.
Дореволюционная Россия: Беслан как норма жизни.
Число напрасных человеческих потерь в период до 1917 года оценить
несложно. Рассмотрим в виде примера вопрос о детской гиперсмертности того
времени. По официальной статистике, за время правления Николая II (без
учета периода I Мировой войны), население Российской империи выросло на
49 миллионов человек. При соотношении числа рождений и смертей 47:30
получаем, что общее число рожденных в этот период детей составило 86.5
миллионов. Но дело в том, что общая смертность детей в возрасте до 10 лет
в это время составляла почти от 50 до 60 процентов. Т.е. от пяти до шести
детей из каждых десяти рожденных. (Например, у бабушки Максима Пешкова,
Акулины Ивановны, из 18 детей выжило трое. У И.В. Сталина в младенчестве
умерло 2 его брата, выжил он один.)
Это означает, как несложно увидеть, что на указанное число рождений
приходится около 50 000 000 (пятидесяти миллионов) событий, страшней
любого из которых нет ничего на белом свете — детских смертей. Здесь в
расчет включается смертность среди детей, рожденных до вступления Николая
на престол, но умерших уже при нем.
Разумеется, в США и развитых странах Европы (они же варварские
колониальные империи, на фоне трехвековой деятельности которых III Рейх
смотрится не так уж сильно страшно) тоже имелась детская смертность — но
в несколько раз более низкая, чем в России. Следовательно, как минимум
двадцать или двадцать пять миллионов этих трагедий должны рассматриваться
исключительно как напрасные человеческие жертвы, которых можно было
избежать при существовавших тогда в мире и в самой России медицинских
технологиях.
И причина этого ужаса совсем проста. Это современный для нынешней
центральной Африки феномен сочетания глубочайшей нищеты и сильнейшей
неграмотности населения. Когда у русских крестьян не было средств для
покупки простейшей соски для ребенка, и его с первых месяцев жизни, как в
каменном веке, подкармливали из «коровьей соски», т.е. рога с дыркой, а
вместо пустышки, чтобы младенец не кричал, с третьего дня жизни давали
«хлебную жамку» — пережеванный матерью комочек хлеба, завернутый в
тряпицу. В случае более чем вероятного в таких условиях поноса малыш был
обречен — поскольку на 10000 (десять тысяч) населения имелся только два
врача. Точнее, это в среднем. А вычитая городское население и городских
же врачей, получаем абсолютно невообразимую цифру около 45000 человек на
одного сельского врача . Итог предельно прост: по отчёту медицинского
департамента за 1879г., из 1.568.315 мальчиков, родившихся в 1858 г., через 20 лет,
т.е. к 1879г., осталось в живых 750.622. [1] Т.е. речь идет о суммарной
смертности в молодом возрасте порядка 50%.
Но это вторая половина XIX века. Прошло еще 37 лет. Столетов открыл
законы фотоэффекта, Эйнштейн создал общую теорию относительности,
Чандрассекар предсказал существование черных дыр — в общем, наука сильно
продвинулась вперед. И на этом фоне детская смертность в России ...
увеличилась до 62% по отчету МВД РИ за 1916 год [2] . В расчете на 1000
человек это больше детской смертности в блокадном Ленинграде.
Применительно к реальности развитых стран Европы или США сие означало
дополнительные, ничем неоправданные, т.е. заведомо напрасные потери
населения, как минимум сравнимые с потерями нашей страны во Второй
мировой войне.
Самое страшное состоит в том, что для решения такой проблемы не нужно
было ни сверхусилий, ни значительных затрат. Поскольку в России имелись
многочисленные ареалы населения с несоизмеримо меньшей детской
смертностью. Например, у мусульман (башкир, татар) она была в два-три
раза меньше — в первую очередь за счет предписанного Кораном
исключительно грудного вскармливания младенцев. И для центральной царской
власти не представляло никакой проблемы за несколько лет провести
кампанию по разъяснению основ простейшей соответствующей гигиены. Но в
реальности не делалось ничего — то ли в силу безразличия к жизни «быдла»,
то ли по причине осознанного понимания того простого факта, что чем
больше население, тем труднее держать его в состоянии забитости.
Понимания, которое столь внятно демонстрируют нам нынешние хозяева
заводов, газопроводов и Останкинской иглы.
Как бы то ни было, но стенания о «процветающей России, загубленной
большевиками», следует всякий раз переводить на русский язык в
терминологии страшно неблагополучного общества, в целом мало
отличающимися от того «социума унтерменшей», который Гитлер собирался
организовать на оккупированных территориях в случае победы над СССР.
Всякий раз указывая при этом, что сам фюрер считал царскую Россию
«образцом процветания низшей славянской расы, которой правят
представители более высокой немецкой культуры», подразумевая под
последними всю династию Романовых после Екатерины II. А любые речи насчет
«установления большевиками тоталитарного режима» интерпретировать как
обыкновеннейшую пропаганду сатанизма. Ибо тот социальный строй, в котором
мистически страшное для нас событие типа трагедии Беслана являлось
среднегодовой нормой для любого крупного села, а библейский царь Ирод с
его указом об истреблении младенцев статистически выглядел ничуть не хуже
среднего губернатора из состава тамошней российской «вертикали власти» —
этот строй ничем другим, кроме как тривиальным сатанизмом, в истории
называться не должен.
«Сталинские репрессии»
Гениальность Шекспира состоит в его понимании движения вперед как
прорыва сквозь трагедии. Когда ответ на экзистенциальный вопрос «to be o
not to be» становится возможен лишь ценою драмы. Которая всегда связана с
невозможностью для главного героя или героев в ситуации крайнего
напряжения правильно оценить происходящее, осознать друзей и врагов,
удержаться от удара шпагой сквозь портьеру или выжить после раны
отравленным клинком.
Перед СССР в середине двадцатых возникла абсолютно экзистенциальная
проблема, равносильная вопросу о жизни и смерти. Либо создать за 10-15
лет экономику, способную выдержать абсолютно неизбежное нападение
внешнего мира — либо исчезнуть как цивилизация. Или в непредставимо
короткие сроки построить независимый технологический центр, способный
воспроизводить всю совокупность современных видов машиностроения — или
быть готовыми к тому, что на месте нынешних московских телестудий, откуда
сегодня летят в космос бранные слова насчет «проклятых коммунистов», уже
как минимум полвека плескалось бы безлюдное болотистое озеро.
Осознание этой проблемы означало предельно грозное решение, для самой
формулировки которого нужна была отчаянная смелость: ускорение истории.
Т.е. изыскание возможностей развития экономики и социума с темпами, во
много раз превосходящими естественные. В рамках логики: вбрасывание всех
возможных ресурсов для создания элементов тяжелой промышленности —
коллективизация с целью создания массового потребителя в лице колхозов
для машиностроения — переселение в города пятидесяти миллионов человек,
высвобождающихся на селе в итоге внедрения тракторной технологии
обработки земли — обучение их рабочим и инженерным профессиям — создание
современной армии, насыщенной высокотехнологичным по тому времени оружием
— резкое повышение уровня и продолжительности жизни населения. И в итоге
главное: возможность постоять за себя в случае нападения очередной
«Антанты». Вот такая скромна программа, решение которой за одно-полтора
десятилетия было объявлено абсолютно невозможным всеми экспертами из
«Сюрте женераль», «Интеллидженс сервис» и совокупности прочих тогдашних
мировых разведцентров.
Почему был сделан такой вывод? Да потому, что такое ускоренное развитие
предполагало перегрузки, немыслимые для капиталистического общества.
Прежде всего это касалось элиты, того нового руководящего слоя, который
был выдвинут Октябрем, прошел после него серьезную школу гражданской
войны и борьбы против интервентов со всего белого света — а теперь должен
был научиться совершенно другой науке управлять и строить в условиях
мирной передышки. Ориентируясь на абсолютно другие методы и совсем другие
сроки реализации проектов: не штурм Перекопа, а пятилетние планы, не
месяцы, как в борьбе против очередного наступления Деникина, а годы и
десятилетия. Когда люди, подобно Шолохову писавшие в анкетах
«специальность — пулеметчик», должны были суметь научиться управлять
развитием и движением принципиально новой социальной машины. Которая
должна была двигаться сквозь пространство истории с десятикратно большей
скоростью, чем любой другой когда бы то ни было существовавший ранее
социум. Возникавшие при этом информационные потоки были вполне
эквиваленты тем, что получал бы водитель автомобиля при движении со
скоростью не 100, а 1000 километров в час, т.е. с быстротою
фронтового истребителя, причем по неизвестной территории с сильно пресеченным
рельефом местности.
Разумеется, чудес не бывает, и при такого рода развитии произошел раскол
элиты. Раскол на большое число фрагментов, в целом сводимых к двум
направлениям: группа Троцкого и группа Сталина. Первые полагали задачу
«догнать и перегнать Европу» принципиально нерешаемой (или во всяком
случае нерешаемой в рамках своих личных устремлений и способностей). И
потому приняли для себя лозунг «Россия — охапка хвороста для мировой
революции», за которым, вполне вероятно, реально скрывалось примерно то
же содержание, что и за ельцинским слоганом «борьбы с привилегиями».
Вторая группа, поддержанная абсолютнейшим большинством партии, считала
вполне посильной задачу построения социализма в нашей стране при опоре на
энтузиазм народа и понимании системы его архетипов как нации, все время
бывшей носителем того или иного глобального проекта, обращенного ко всему
человечеству.
В итоге на максимуме напряжения, во второй половине тридцатых годов,
между этими слоями элиты возникает латентная гражданская война.
Латентная, т.е. скрытая, но от того ничуть не менее кровавая. Когда
вместо красной и белой конницы обе воюющие стороны использовали для
борьбы друг с другом один и тот же аппарат НКВД. Это привело к величайшей
трагедии в нашей истории, которая с подачи одного на редкость активного
ее участника, Н.С. Хрущева, была зафиксирована в памяти народа как
«сталинские репрессии 1937-38 годов». Которая продолжалась полтора года и
стоила нам 620 тысяч погибших, как не забывают каждодневно напоминать нам
Ципко, Сахаров, Сванидзе и прочая оснащенная учеными историческими и
философскими степенями околонаучная публика.
Почему «околонаучная» — да потому что в силу элементарного невежества эти
люди искренне не способы сопоставить наши напрасные человеческие потери
того времени, вызванные многолетним перенапряжением народа при решении
проблемы уровня «быть или не быть», с соответствующими по времени
процессами в странах «просвещенной демократии» к западу от границ СССР.
Где в итоге на деньги ФРС США был инициировано то, что ныне известно в
истории как «проект Гитлер».
В итоге в несравнимо более комфортных исторических условиях, без малейшей
внешней угрозы, при наличии ресурсов, которые и не снились никогда
Советскому Союзу, в наиболее культурной на тот момент западноевропейской
части земного шара был осознанно запущен социально-политический процесс
возврата к идеологии дофеодального варварства, унесший в итоге более 70
000 000 человеческих жизней. А если добавить азиатские деяния другой
высококультурной капстраны, Японии, то надо прибавить к этой цифре еще 30
000 000 убиенных. Плюс война в Эфиопии, плюс голод в США в ходе Великой
Депрессии, плюс абсолютно спокойно воспринимаемые «демократически
просвещенным общественным мнением» мелочи типа данных по среднему сроку
жизни населения колониальной Индии в первые пять десятилетий прошлого
века — продолжительностью в 23 года.
После этой цепочки цифр становится понятно, в чем на самом деле обвиняют
коммунистов при любом произнесении речей «о жутчайшем 37-м годе»: в том,
что мы смогли в момент наибольшей трагедии внутреннего развития быть
всего лишь в 100 (в сто) раз более гуманными, чем кто бы то ни было в
мире в ту эпоху. А не в 1000, не в 10000 и т.д., и т.п. Вот единственное
обвинение, о котором можно говорить без явно выражаемой брезгливости по
отношению к «аффтарам»-обвинителям.
Т.е. события 1937 года действительно есть страшная трагедия, но только с
нашей, «красной» точки зрения. А с позиции нынешних либеральных болтунов,
при ее логическом продолжении, это есть нечто несоизмеримо менее ужасное,
чем деяния их собственных идеологических предшественников в тот же самый
период истории. Да, мы не смогли прорваться сквозь нагромождение
считавшихся априорно нерешаемыми проблем развития без внутренних трагедий
— но при этом их масштаб был на два порядка меньше уровня напрасных
человеческих потерь, связанных с противоречиями
буржуазно-империалистического мира.
При этом следует отметить, что такой шекспировский прорыв через трагедии,
при всей его бесспорной драматичности с нашей точки зрения, привел к
переходу общества на радикально более высокий уровень развития. В
частности, это означало небывалое в истории уменьшение количества
напрасных человеческих потерь. Один только рост продолжительности жизни
от 30 лет в 1913 году до 70 лет в к концу восьмидесятых означает в
среднем увеличение общей продолжительности жизни более чем на 12 часов за
каждый день из 74 лет существования Советской власти. Такого прорыва к
гуманизму никогда не знала история человечества.
Несталинские репрессии
И в СССР, и во всех прочих развитых странах в 20-е и 30-е годы
прошлого века происходил один и тот же процесс противоборства двух
тенденций развития. А именно — борьбы сил, нацеленных на возникающих
проблем внутреннего развития за счет внешних военных авантюр (в нашей
стране — проект Троцкого), с теми слоями элиты и общества, которые стояли
за исключительно мирное развитие (у нас — проект Сталина) . При этом
нигде в мире, кроме СССР, у вторых не было ни одного шанса. Во всех
прочих странах речь шла скорей о выборе нюансов — первыми начать
агрессию, как это сделали державы «Антикоминтерновского пакта», либо
посодействовать разжиганию мирового пожара и потом погреть на нем руки,
как планировали Британия, Франция и США. И только в СССР сформировалось
достаточно устойчивое большинство элиты для успешного противостояния
сторонникам внешнего силового варианта. Да, это противоборство «команды
Сталина» и «команды Троцкого» вылилось в их лобовое столкновение,
приведшее к трагедии 1937-38 гг. Но во всех других странах по сути победили
поджигатели войны. Которая в сущности только случайно не успела перейти в
ядерную фазу. Затянись война еще на пару лет, и Хиросима и Нагасаки
показались бы только одними из не самых значимых эпизодов. (92 японских
города, сожженных американцами до 6 августа 1945 года «обычными» бомбами
точно в такой же степени и с тем же порядком числа жертв, тому примером.)
Поэтому все стенания о «большом терроре 1937 года» следует переводить на
русский язык как указание на то, что только в нашей стране в те годы удалось,
хоть и трагическим путем, остановить группировку собственной элиты,
сделавшую ставку на войну. Альтернативой чему могла быть только
гарантированная гибель СССР и, скорее всего, всего человечества.
Таким образом, при всей драматичности внутреннего развития, наши потери в
ходе того, что в западной науке называют «сталинскими репрессиями»
оказываются несоизмеримо меньшими последствий их собственных грехов,
которые выразились в истреблении колоссального количества людей в ходе
«несталинских репрессий», реализованных Западным проектом в виде Второй
мировой войны.
Голод
Не проходит и нескольких дней, чтобы нам не напомнили о «жутком голоде
32 года». Оно и понятно: получатели грантов отрабатывают «оказанное им
высокое доверие» какого-нибудь «Фонда наследия», о чем и спешат доложить
в форме видеоотчета. О чем в реальности идет речь на нашем языке?
В XVIII веке Россия испытывала голод 34 раза. В XIX веке, на фоне резкого
рывка науки, создания таблицы Менделеева, исследования спектра Солнца,
появления электрического освещения и т.д. — Россия голодала уже как
минимум 40 раз. Наконец, в благословенные для наших либералов
дореволюционные полтора десятилетия XX века, Россия голодала 7 раз: в
1901, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911 и 1913 годах. С миллионными потерями населения
по итогам каждого такого «проявления процветания».
При Советской власти голод случился три раза. Из них голод 1922 и 1946
годов были вызваны совершенно форсмажорными причинами в виде засухи на
фоне полного послевоенного истощения хозяйства. Единственный реальный
факт не связанного с войною голода в СССР имел место в 1932 году, когда
из-за унаследованной от прошлого неустойчивости сельского хозяйства,
общей слабости управленческого аппарата и, самое главное, отсутствия
знания о том, как работает в ситуации крупных преобразований социальная
машина принципиально нового типа, был допущен рецидив возврата к прежнему
существованию. И истерика вокруг этих событий связана именно с тем, что
голод был абсолютно нетипичным явлением для СССР. В отличие от России до
1917 года, когда такой феномен был настолько привычен, что на него не
обращали внимания.
Таким образом, «переведенное на русский язык» обвинение либералов в адрес
компартии и И.В. Сталина состоит в том, что они искоренили голод, этот
многовековой бич России, допустив всего три его рецидива на территории
СССР, из них только один в мирное время.
И т.д., и т.п. В итоге мы приходим к выводу о необходимости создания
«политического словаря», в котором общеупотребительные ныне антисоветские
слоганы переводятся на наш язык — язык, на котором будет говорить все
общество в момент смены нынешнего курса.
Либеральный термин \ «Перевод на русский язык»
«Процветающая дореволюционная Россия» \ Общество, где по уровню
детской смертности Беслан был нормой жизни.
«Тоталитарная большевистская революция» \ Радикальное, на десятки
миллионов, сокращение числа напрасных человеческих жертв. Прорыв к
гуманизму, следствием которого было, в частности, повышение средней
продолжительности жизни населения России на 12 часов за каждый день из 74
лет Советской власти.
«Сталинские репрессии» \ Латентная гражданская война внутри СССР,
связанная с перенапряжением вынужденного сверхбыстрого развития. Наши
потери в которой несоизмеримо меньше количества человеческих жизней,
истребленных странами Запада в ходе «несталинских репрессий»,
реализованных в виде II мировой войны.
«Большой террор 1937-38 гг.» \ Следствие противоборства Сталина с той
частью военной и партийной элиты, которая была ориентирована на внешнюю
войну как средство разрешения внутренних противоречий. Единственный
пример в истории XX века, когда победила, в итоге драматических событий,
«партия мирного развития».
Голод 1932-33 гг. \ Рецидив абсолютно обычного для дореволюционной
России, но исключительно редкого для СССР явления. Последний не связанный
с последствиями войны голод в истории России и вообще последний крупный
голод.
1. http://forum-nameofrussia.ru/showpost.php?p=38814&postcount=4761
2. http://forum-nameofrussia.ru/showthread.php?s=7f4b28aab95afbc97cbee8a4ba959cbf&t=202&page=41
